Суть хрущевских гонений на церковь. Молодое поколение в период «хрущевской антирелигиозной кампании. Как Церковь защищалась от гонений в этот период

Поначалу казалось, что смерть Сталина, открыла эру большей свободы и для Церкви. В 1954-1958 гг. Журнал Московской патриархии регулярно сообщает о восстановлении и открытии храмов. Но построено было 1 незначительное число церквей. Большая часть церковных зданий продолжала оставаться полностью или частично разрушенными со времен войны 2 . С 1949 г. наблюдается осторожное сокращение количества действующих храмов. Рост их числа, начавшийся в 1955 г., был незначительным и закончился к 1957 г. С 1959 г. начинается массовое закрытие и храмов, и монастырей, и семинарий.

Гонения Хрущева на Церковь не были громом с ясного неба. Уже в 1950 г. начинают появляться статьи, в которых говорится, что религия не отомрет сама по себе в социалистическом обществе, так что следует усиливать антирелигиозную пропаганду. Вскоре стало очевидным, что одной пропаганды мало. В Постановлении ЦК КПСС от 7 июля 1954 г. "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения" отмечалось, что и Православная церковь, и сектанты успешно привлекают молодое поколение к Церкви умелыми проповедями, благотворительностью, обращением к каждому отдельному человеку и религиозной литературой. "В результате активизации деятельности церкви наблюдается увеличение количества граждан, ...отправляющих религиозные обряды". Постановление призывало Министерство образования, комсомол и профсоюзы усилить антирелигиозную пропаганду. Впрочем, разногласия в самом руководстве после смерти Сталина привели к тому, что спустя 4 месяца после названного постановления (10 ноября 1954 г.) появляется новое Постановление ЦК КПСС ("Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения"), осуждающее произвол, наклеивание ярлыков и оскорбление верующих и духовенства в ходе антирелигиозной кампании 3 . Нападки на церковь поутихли, и период 1955-1957 гг. можно считать самым "либеральным" для верующих после 1947 г., невзирая на тот факт, что в армии было введено атеистическое воспитание, а с 1957 г. начинает издаваться Ежегодник Ленинградского музея истории религии и атеизма объемом свыше 400 страниц. Ноябрьское постановление делало акцент на научности

атеистического воспитания (а не на пропаганде) и, вероятно, именно поэтому оно задержало появление журнала, специально посвященного пропаганде атеизма в массах: журнал "Наука и религия", обещанный еще в 1954 г., начинает печататься только в 1959 г. и к 1978 г. достигает тиража 400 тыс. экз. 4

Небезынтересно отметить, что в более воинственном постановлении от июля 1954 г. церковная печать упоминалась как опасное оружие против атеизма в СССР, хотя в то время она ограничивалась одним ежемесячным журналом с тиражом 15 тыс. экз. 5 Ни одно из церковных изданий никогда не поступало в открытую продажу, и на них было почти невозможно подписаться, в то время как годовые тиражи атеистических изданий составили только в 1950 г. 800 тыс. экз. Постановление также обязывало "преподавать школьные предметы (историю, литературу, природоведение, физику, химию и т. д.) с позиций атеизма... усилить антирелигиозную направленность школьных программ". И в самом деле, любой школьный учебник, появлявшийся после постановления, становился еще более непримиримым к религии, чем прежде. Можно было встретить такие утверждения: "Религия - это фантастическое и искаженное отражение мира в сознании человека... Религия стала средством духовного закабаления масс" 6 .

И как часто бывает с политическими системами, основанными на принуждении и несправедливости, не более мягкое ноябрьское постановление, а более жесткое июльское стало основой политики государства по отношению к Церкви. В результате государственная политика не удовлетворяется уже только многократным увеличением числа антирелигиозных лекций, введением специальных обязательных курсов по атеизму в школе и вузах, открытием Института научного атеизма, но расширяется так называемая "индивидуальная работа с верующими". Местные комитеты партии, комсомола, отделения общества "Знание", а также профсоюзы направляют своих членов-атеистов к известным им верующим, в большинстве случаев своим сотрудникам. Те посещают верующих дома, пытаются их переубедить, а в случае неудачи выносят рассмотрение "их дел" на общественный суд, где уже публично осуждают их "религиозную отсталость" 7 .

Много усилий было положено на то, чтобы склонить некоторых священников к снятию сана. Приблизительно двести священников согласились на это и стали авторами брошюр и книг, содержащих нападки на религию, причем некоторые вскоре получили ученые степени в области атеизма и заняли соответствующие высокие посты в этой новой для них отрасли 8 .

По крайней мере, две измены были особенно болезненны для Церкви: профессор Александр Осипов из Ленинградской духовной академии и молодой богослов из Саратовской семинарии Евграф Дулуман. 30 декабря 1959 г. патриарх издает указ об отлучении: "Бывший протоиерей... Осипов, бывший протоиерей Николай Спасский, бывший священник Павел Дарманский

и другие клирики, которые публично хулили имя Господа, отныне лишаются всякого общения с Церковью... Евграф Дулуман и все другие бывшие миряне - члены Православной церкви, публично хулившие имя Господне, отлучаются от Церкви" 9 .

"Другие бывшие миряне - члены Православной церкви" - это, без сомнения, те советские руководители и члены КПСС, которые были крещены в детстве. По сути своей этот указ повторяет отлучение советского руководства, совершенное патриархом Тихоном в 1918 г., причем для отлученных тогда этот акт был ощутимо болезненным, поскольку возводил непреодолимую преграду между верующими и советским руководством, разделял всех на "них" и "нас", проводя границу на гораздо более глубинном уровне, чем она проводится между правительством и народом обычно. Режим ответил новым усилением религиозных преследований в 1960-1962 гг. После 1959 г. было закрыто около 7 тыс. церквей, а оба создателя послевоенной политики государства по отношению к Церкви - митрополит Николай и Карпов (председатель СДРПЦ) -- были в 1960 г. уволены. 10 января 1960 г. ЦК КПСС призвал к усилению антирелигиозной пропаганды, а позднее в том же месяце Брежнев, Косыгин, Суслов и Микоян посетили съезд общества "Знание" 10 .

Любопытную картину борьбы верующих за Церковь и меняющегося отношения Совета по делам Русской православной церкви к этому вопросу дает сравнение сводных отчетов Совета за 1955 г. и за 1960-1962 гг. "За 1955 г. в Совет поступило 616 жалоб" верующих и духовенства на разного вида притеснения на местах, в том числе 137 ходатайств о восстановлении храмов - в большинстве отнятых у общин в последние годы под зерно, клубы и пр., - что "на 124 жалобы больше" общего количества жалоб в предыдущем году. Из 137 ходатайств об открытии или восстановлении храмов удовлетворено только 41, т. е. около 30% прошений. Часто повторяются и, как правило, получают удовлетворительное разрешение со стороны Совета жалобы на попытки местных властей вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви: запрещение священникам без особого разрешения служить на дому верующих по их приглашениям и там, где нет зарегистрированных храмов, запрещение верующим собираться на совместную молитву в одном из домов верующих и приглашать время от времени священника; требование, чтобы приходы представляли облисполкому списки своих верующих. Все эти требования СДРПЦ признает в 1955 г. незаконными и отменяет их. Как известно, в 60-х гг. и позже эти действия станут "законными". Говоря о волоките с разрешением некоторых конфликтов, автор Справки указывает на обструкции местных Советов. Например, в с. Поповка Сумской области местный уполномоченный разрешил верующим, собиравшимся на богослужение в частном доме, купить его и превратить в постоянный молитвенный дом. Райисполком потребовал перенести его на кладбище, так как рядом с домом находится школа, но облисполком отказал отвести земельный участок общине. Дело тянулось целый год, пока

не было положительно решено вмешательством местного уполномоченного и поддержкой центрального СДРПЦ.

Другая картина наблюдается в 1959 и последующие годы. Общую отрицательную динамику этих лет мы уже приводили в предыдущей главе. Тут остановимся только на некоторых деталях. За один год, с 1 января 1960 г. по 1 января 1961 г. общее количество православных храмов по стране сократилось на 1392, с 12 963 до 11571. Пропорционально больше всего пострадала Белоруссия, где число действующих церквей сократилось на 212 - с 944 до 732; количественно - Украина - с 8207 до 7462. За весь год не было открыто ни одного храма. В РСФСР число храмов сокращено на 258 (2842 в 1960 г. и 2584 в 1961 г.), а еще больше в районах, не подвергавшихся фашистской оккупации; например, в Башкирской АССР -- с 40 приходов в 1960 г. до 27 в 1962 г., в Кировской области - с 79 до 56 и т. д. Справедливости ради надо добавить, что до 1959 г. сокращение действующих храмов - во всяком случае, в районах, где не могло быть речи о ликвидации "наследия оккупантов", - можно было оправдывать миграцией населения в города и сокращением сельского населения. Так что, если абсолютное сокращение сельских храмов возобновляется в 1957 г. (11 439 храмов на 1 января 1957 г., 11 363 в 1958 г. и т. д.), в городах и рабочих поселках число храмов растет еще два года, правда, не в соответствии с увеличением городского населения (1534 в городах и 571 в рабочих поселках к 1 января 1959 г.). Однако затем начинается абсолютное сокращение (соответственно: до 1530 и 559 на 1 января 1960 г. и т. д.), хотя, как известно, миграция продолжалась и дальше. Еще катастрофичнее дело обстояло с духовенством. Помимо естественной убыли, которая, по словам патриарха Алексия, восполнялась лишь на 10-12% выпускниками семинарий и духовных академий, только за 1960 и 1961 гг. число зарегистрированных священнослужителей сократилось на 1432 и даже больше 11 . Ни сокращение числа действующих храмов, ни лишение духовенства регистрации не оправдывалось остальной церковной статистикой. Как показано в предыдущей главе, до начала принятия административных мер против потенциальных семинаристов и закрытия семинарий, численность семинаристов росла и достигла максимума в 1959 г. Статистика крещений, отпеваний и венчаний в 1961 г. оставалась приблизительно на уровне 1960 г., несмотря на сокращение числа храмов и другие виды давления. По 26 областям и автономным республикам РСФСР процент крещеных колебался от минимальной цифры 9,0% новорожденных в Курганской обл. до 60% в Ярославской; церковных погребений - от 7% в Архангельской обл. до 79% в Кировской; церковных венчаний - от 0,2% в Архангельской обл. до 11% в Горьковской. Это если доверять статистике СДРПЦ. На самом же деле тогда еще не была введена обязательная запись паспортов и прочего при совершении обрядов, а усиливавшиеся преследования верующих явно толкали последних на сокрытие ими по

мере возможности совершения церковных обрядов и таинств 12 . Это особенно касается бракосочетаний, так как речь шла в основном о молодежи, для которой огласка церковного венчания могла обернуться ощутимой травмой в дальнейшей профессиональной жизни. Более показательны многочисленные отчеты о паломничествах, росте притока верующих в храмы на Пасху и пр. Так, паломничество из Курска к признаваемому чудотворно-целительным источнику у Курской коренной пустыни (что в 35 км от города) привлекало от 8 тыс. паломников в 1951 г. (минимальное число) до 20 тыс. в 1956 г. и 15 тыс. в 1958 г., после чего последовало запрещение райсовета от 26 января 1959 г., и затем паломники активно преследовались милицией (но окончательно паломничества прекратить так и не удалось, несмотря на срытие и даже цементирование источника) 13 .

За что же лишали священников регистрации? Вот примеры. Священник В. И. Емельянов из г. Слободского, Кировская епархия, снят с регистрации местным уполномоченным в декабре 1957 г. за следующие "преступления": разрешал продажу в церкви фотокарточек пасхального крестного хода и богослужения в своем храме на память прихожанам, равно как и масла для соборования. По этому примеру можно сделать вывод о подлинной причине гонений и откуда они исходили. Оказывается, между 1929 и 1938 гг. В. И. Емельянов провел 8 лет в концлагерях и с 1939 г. был вынужден работать плотником, штукатуром и пр. Дочки у него - одна учительница, другая врач. Учительница-дочь священника в том же городе - не положено 14 .

"Подмоченная биография" оказалась и у другого священника, рукоположенного в 1956 г. и снятого с регистрации в 1961 г., - он репатриант из Маньчжурии, родился и вырос в белоэмигрантской среде. Официальные предлоги абсурдны, и он их отводит в письме Карпову: "Окрестил насильно... шофера церковной машины. Дети ездили со звездой славить Христа. Сын прислуживает в алтаре". На самом деле шоферу 21 год и он письменно подтвердил властям, что крещен по собственному желанию и просьбе; дети священника действительно ездили со звездой в дома священников и дьяконов прихода, чтобы поздравить их с Рождеством; сын и еще один мальчик не прислуживали, а стояли литургию в алтаре по приглашению настоятеля - с него и спрос 15 . Реакция Совета неизвестна.

В патриархию шли многочисленные жалобы с мест, групповые и индивидуальные. В архиве СДРПЦ есть такая жалоба "инициативной группы верующих" г. Москвы, призывающая патриарха "возвысить свой авторитетный голос, прося наше правительство пресечь все насилия, учиняемые повсеместно... уполномоченными [Совета] по делам Церкви и другими новоявленными инквизиторами над церковными общинами, у которых одно за другим отбираются и закрываются церковные здания... Мы собрали многочисленный материал об уже закрытых храмах, монастырях, духовных школах. Нами зафиксированы подроб-

ности и мельчайшие данные о "механизме" этих насильственных закрытий. ... никакая бесчестная макулатура с намалеванными "подписями", насильственно взятыми у малодушных, запуганных епископов, не обелит их [т. е. инквизиторов]... и если Вы бессильны оградить Церковь нашу от уничтожения, то мы вынуждены будем предать все эти фактические данные о физическом истреблении нашей Церкви... на форум ООН 16 .

Патриарх не молчал. Он пытался действовать - ходатайствовал о прекращении гонений, по крайней мере, с 1958 г. В том же направлении пытались действовать и другие епископы, особенно митрополит Николай Крутицкий (Ярушевич), но безуспешно.

Мудрый и достаточно дипломатичный митрополит Николай, заметив сгущение антирелигиозных туч и, по-видимому, предвидя новую волну гонений, ставит еще в январе 1958 г. перед Карповым вопрос, почему власти не допускают избрания духовенства в Советы, как это имеет место в других странах "народной демократии". Говорит, что об этом спрашивают и иностранцы, и рисует перспективу выгодности для советского правительства выступлений духовенства с трибуны Верховного Совета в защиту мира, в поддержку советской внешней политики. Карпов удивляется, с чего бы это вдруг? Ведь никогда раньше этот вопрос церковниками не поднимался 17 . А ответ достаточно ясен: властям было бы труднее развернуть кампанию интенсивного гонения против Церкви, когда ее представители находятся в законодательных органах, у всех на виду.

Патриарх несколько лет добивался встречи с Хрущевым, чтобы поднять вопрос о гонениях. По всем данным, в том числе и по высказываниям патриарха в 1959-1961 гг., встреча не состоялась. Но вот в отчете Карпова о беседе с патриархом на его даче в Одессе 10 сентября 1958 г. сказано, что патриарх спросил, "можно ли ему ожидать положительного разрешения тех вопросов, которые он оставил на приеме у Н. С. Хрущева в мае с. г.?". Речь идет о передаче Церкви типографии, так как ее заказы государственные типографии исполняли не в срок и нехотя; о переселении жильцов из Троице-Сергиевой лавры, так как строительство для них домов на церковные средства затягивается; и об открытии ряда храмов, о которых, по-видимому, патриарх обещал верующим похлопотать, так как, по его словам, это "вопрос самый острый, ставящий его... в неудобное положение". Карпов сходу отказывает в типографии, но обещает, что церковные заказы будут исполняться пунктуальнее. Переселение мирян обещает начать через полгода. Касательно храмов, отвечает очень туманно, что "выбрано 10-12 мест, в отношении которых идет согласование с советскими органами на местах". Из этого ничего не вышло. В документе 1959 г. говорится: "Просьба п. Алексия об открытии 13 церквей по СССР отклонена" 18 .

И тут же Карпов переходит в наступление. Обвиняет архиереев и подчиненные им церковные мастерские в сокрытии доходов, снижении доходов от свечей и отпускных на них цен, якобы чтобы платить меньший налог государству. Требует сокращения количества монастырей (число которых со скитами - 63, что на 38 меньше, чем в 1946 г.). Обвиняет Церковь "в погоне за количеством рукоположений... ставят священниками и... лиц... вернувшихся из ссылки и лагерей", как бы подготовляя на будущее предлоги к лишению священников регистрации. Требует, чтобы в монастыри не принимали 20-летних, под предлогом якобы нужды в молодых работниках для обработки монастырских полей. Обращает внимание, что за последнее время такие случаи участились. Предлагает для этого принимать в монастыри не моложе 40 лет. Патриарх соглашается на нижний предел в 30 лет. Патриарх говорит, что встревожен слухами о надвигающейся на Церковь грозе, намеками Карпова на закрытие Киево-Печерской лавры. И просит сохранить хотя бы ее - самый древний и почитаемый русский монастырь. Говорит о желании уйти на покой: "У меня интересов оставаться патриархом нет". Предлагает на свое место митрополита Николая: И наконец, просит разрешить вопрос об отводе участка земли для постройки зданий Киевской семинарии, которая находится в ужасных условиях, о чем речь идет уже 6 лет. Эти обращения патриарха повисают в воздухе. Он выступает в роли просителя, а Карпов позволяет себе поучать: "Следовало бы патриарху и Синоду навести порядок, подтянуться..." 19 В 1958-1959 гг. Церковь еще надеется чего-то добиться и приостановить наступление властей. Епископы с мест жалуются на Совет по делам РПЦ - и в письмах, и в личных беседах: учителя в школах угрожают детям, посещающим церкви, тем, что их будут отбирать от родителей и отправлять в интернаты. Об этом, например, говорит епископ Ташкентский Ермоген. Он получил много писем от родителей школьников и от самих школьников. Совет отвечает, что такие угрозы недопустимы, и обещает, что будут приняты меры, а директора школ - предупреждены.

Особое волнение вызвало в 1958 г. Постановление Совета Министров СССР от 16 октября о введении больших налогов на продажу свечей, что грозило подрывом экономического состояния храмов, церквей, приходов, да и свечных заводов. Интересна последовавшая после этого решительная угроза со стороны управляющего делами Московской патриархии пресвитера Колчиц-кого и епископа Пимена, будущего патриарха, в Совете по делам Русской православной церкви 28 октября 1958 г., что если Совет не примет меры к ограничению налогов на продажу свечей, то, как сказал Колчицкий, "придется информировать иностранцев о положении нашей Церкви". Митрополит Николай Крутицкий говорит прямо о начавшемся походе на Православную церковь, подкрепляя в беседе с Карповым свои слова примерами: правительственное постановление о налогах на свечное производство,

у монастырей отбирают земли, молодых монахов не принимают в монастыри, не прописывают. Он говорит об усилении так называемой научно-атеистической работы, которая является не чем иным, как травлей Церкви и духовенства. Митрополит Николай жалуется, что антирелигиозная пропаганда общества "Знание" искажает статьи в Журнале Московской патриархии, используя их для грубых выпадов против Церкви, и грозит, что он вообще или закроет Журнал Московской патриархии, или превратит его в издание чисто информационно-фактическое, исключит из него все богословские материалы и статьи, ибо они используются только для того, чтобы нападать на Церковь 20 . В 1959 г. Совет по делам Русской православной церкви явно переходит в наступление на церковь, требует слияния епархий, например ликвидацию Ульяновской епархии и соединения ее с соседней Куйбышевской. Патриарх уступает; Совет требует сокращения монастырей, требует от патриарха распоряжения, чтобы не принимали в монастырь людей моложе 30 лет. Патриарх нехотя соглашается. Он заявил, что даст такое указание епархиальным архиереям. На требование о том, чтобы закрыть 28 монастырей и скитов и оставить только 35, в 1959 г. патриарх говорит, что он в принципе не возражает против этого предложения; но это - запись Совета по делам религии. Возможно, что термины, слова, которые использовал патриарх, были совсем иными, так как несколько раз он сам и митрополит Николай говорили, что ужасно трудно принимать антицерковные решения, что на патриарха жалуются, будто бы он потакает властям и соучаствует в закрытии храмов и монастырей. 21

Патриарх просит Карпова о передаче письма, которое он и митрополит Николай оставили для Хрущева с жалобами на гонения на Церковь. Карпов отвечает, что хотя он воспринимает это письмо как жалобу на себя и на свой Совет, но, мол, письмо будет передано. В том же ходатайстве патриарх говорит, что сперва они хотели добиваться встречи с Никитой Сергеевичем, его приема, но затем решили все изложить в письме, в докладной записке, с просьбой передать ее. Насколько известно, никакой реакции Хрущева на докладную записку не было. Давление Совета выражается также в повторных требованиях прекратить всякую благотворительность, даже выдачу дополнительных сумм к мизерным пенсиям священников, и все в таком духе. Требуют, чтобы патриархия прекратила перечислять денежные суммы в виде дотаций действующим монастырям и приходам на ремонт. Патриарх склоняется к этому и обещает распорядиться, чтобы дотации больше епархиальным управлениям и монастырям не передавали. Так руководство Церкви все больше и больше отступает перед натиском Совета по делам РПЦ 22 . Патриарх приводит конкретные примеры самых вопиющих гонений и преследований: например, в городе Череповце Вологодской епархии местный уполномоченный требует снятия и перевода в другой приход священника Парамонова, очень

популярного, за которого хлопотали тысячи верующих, обещавшие собрать 5 тыс. подписей в его защиту. Вызвано это тем, что священник получил анонимное письмо, в котором автор письма требовал от него 3 тыс. рублей, угрожая в противном случае убийством. Священник сообщил в милицию, и автора этого письма, вымогателя, обнаружили. Оказалось, что это директор средней школы города Череповца Козлов. Однако вместо того, чтобы наказать Козлова, священника снимают с прихода и требуют его перевода в другую епархию. Как говорит патриарх, причина единственная - разоблачение священником директора школы. Конкретные случаи приводят епископы в своих письмах патриарху. Например, епископ Киевский, будущий митрополит Филарет, жалуется, что семинаристов куда-то вызывают - явно в КГБ, - там давят на них, чтобы они покидали семинарию, отбирают у них паспорта, заставляя уйти из семинарии 23 .

Пожалуй, самым решительным действием во внутренних переговорах между руководством Церкви и Советом по делам Русской православной церкви было выступление в этом Совете митрополита Николая Крутицкого 24 ноября 1959 г., когда он заявил, что патриарх Алексий очень плохо себя чувствует в связи с тем, что, "давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, он был вынужден это делать, потому что просьбу Совета он считал и считает приказом советского правительства". Эти слова очень интересны, они характеризуют традицию, к сожалению, восторжествовавшую в Православной русской церкви со времен Иосифа Волоцкого*: распоряжениям правительства подчиняться беспрекословно.

Николай дальше говорит, что патриарх получил много жалоб со стороны правящих архиереев, духовенства и верующих граждан. В результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он как глава Церкви, призванный защищать интересы Церкви, стал сторонником ее ликвидации. Патриарх поэтому считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку, с тем, чтобы не быть свидетелем ликвидации Церкви и не нести ответственности за это перед верующими и духовенством. "Пусть это сделает, - заявляет патриарх, - мой преемник".

Опять Николай упоминает о письме Хрущеву, о желании патриарха лично встретиться с Хрущевым и жаловаться ему на ликвидацию епархий, храмов, монастырей и прочего. Так что ясно, что между патриархом и Хрущевым все-таки встречи не было, и тут Совет по делам РПЦ явно лжет или ошибается, говоря о том, что встреча была 24 .

________________________________

*Речь идет об основателе и игумене Волоколамского монастыря, церковном деятеле, богослове и публицисте (в миру - Санин Иван, 1439/1440-1515). Он отстаивал идею богоустановленности великокняжеской власти и признавал за ней первенство в решении не только гражданских, но и церковных вопросов. Канонизирован Русской православной церковью.

В начале 1960 г. церковное руководство решает вынести вопрос о гонениях на Церковь на суд общественности. В качестве последних козырей самозащиты Церковь использует аргументы ее значения в истории и культуре России, положительную роль Церкви в годы второй мировой войны. Уже с 1958 г. появляются статьи в Журнале Московской патриархии, оперирующие именно этими аргументами - патриотической ролью Церкви на протяжении всей ее истории. 16 февраля 1960 г. в Кремле состоялась конференция советской общественности за разоружение. На этой конференции выступил патриарх Алексий. Свою речь он использовал для вынесения на суд общественности трагического положения Церкви. Вот главные мысли из этой исторической речи:

Как свидетельствует история, это та Церковь, которая при зарождении русской государственности помогала установлению гражданского порядка на Руси... укрепляла законные основы семьи, утверждала положение женщины как юридического лица, осуждала ростовщичество и рабство, развивала чувство долга и ответственности в человеке и нередко при помощи собственных канонов заполняла пробелы государственного законодательства. Это та же Церковь, которая создала замечательные памятники, обогатившие русскую культуру, которые по сей день являются предметами национальной гордости нашего народа.

Это та Церковь, которая в эпоху феодального дробления Руси содействовала воссоединению страны, защищая значение Москвы в качестве духовного и гражданского центра русской земли.

Это та Церковь, которая в трудные годы татарского ига умиротворяла ханов, защищая русский народ от новых нашествий и разорений.

Это она, наша Церковь, укрепляла дух народа своей верой... в свободу, поддерживая в народе чувство национального достоинства и нравственной силы.

Она была поддержкой Русскому государству в его борьбе против иностранных завоевателей и в Смутное время, и в Отечественную войну 1812 г. Она осталась с народом и в последнюю Великую Отечественную войну...

Словом, это та самая Русская православная церковь, которая все эти столетия служила прежде всего нравственному становлению нашего народа.

Эта же Церковь... в 1948 г. призвала христиан всего мира к борьбе за мир.

И сегодня наша Церковь осуждает все формы вражды, все виды антагонизма и вражды между народами, стоит за разоружение и благословляет все стремления народов к разоружению; ибо христианству, как религии любви и милости, абсолютно чужды любые формы насилия.

[Призыв советского правительства] "перековать мечи на орала"... принадлежит пророку Исайи, которого мы, христиане,

называем ветхозаветным евангелистом, ибо он предсказал рождение нашего Спасителя мира задолго до этого события. Так, Библия, которая является сборником священных книг Христианской Церкви, представляет собой источник идеи мира во всем мире, которая ввиду развития самых опасных видов оружия, должна быть признана, вероятно, самой важной идеей для человечества нашего времени.

Однако, несмотря на все это, Церковь Христова, которая стремится ко всеобщему благополучию, подвергается оскорблениям и нападкам от людей. Тем не менее она не отрекается от своего долга, призывая человечество жить в мире и любить друг друга. Утешение в своем нынешнем положении Церковь находит в... словах Христа о непобедимости Церкви, когда Он сказал: "Врата адовы не одолеют Церковь".

По окончании речи патриарха последовали яростные нападки на него из зала: "...вы хотите уверить нас, что вся русская культура была создана Церковью... это неправда!" Разразился настоящий скандал, когда митрополит Николай заявил, что он был автором речи. И это, возможно, стало причиной его вынужденной отставки в июне того же года с поста председателя Отдела международных сношений РПЦ. Другая причина коренилась в его неопубликованных проповедях, содержащих нападки на атеистов: "Люди слушали мои проповеди и одобряли их. А это именно то, что неприемлемо для наших властей. Они хотят молчаливых епископов, которые бы только торжественно служили. Они не выносят тех, которые борются с безбожием" 25 .

Хотя после речи патриарха в Журнале Московской патриархии появилось несколько хвалебных статей, наступление на Церковь в 1960-1961 гг. и уход в отставку мужественного и красноречивого Николая, казалось, заставили патриарха Алексия уступить давлению. Самым трагичным для Церкви стало изменение Церковного положения, проведенное от имени Собора епископов, собравшегося в Троице-Сергиевой лавре 18 июля 1961 г. Это совещание с трудом может быть названо собором, поскольку епископы приехали по телеграммам от патриарха, в которых ничего не говорилось о цели вызова. Епископы прибыли накануне памяти Св. Сергия во время всенощного бдения. На следующий день они совершили продолжительную литургию, затем обедали и после этого были препровождены в зал заседаний, все еще не имея представления о повестке неожиданного для них обсуждения: 1) расширение состава постоянного Священного синода введением в него епископа-секретаря патриархата и епископа, ответственного за внешние сношения, ex officio в добавление к 6 епископам-членам (3 главных митрополита ex officio и 3 епископа, избираемые Синодом, на одну сессию); 2) изменения к положению о приходах; 3) вступление Русской православной церкви во Всемирный совет церквей; 4) об участии Церкви во Всемирном христианском конгрессе за мир, прошедшем в Праге 13-18 июня 1961 г. 26

Нас здесь интересуют перемены в статусе и организации приходов, которые лишили приходского священника всякой власти, передав ее приходскому совету, на деле же исполнительному комитету из трех человек: старосты, помощника старосты и казначея, выбираемых приходским советом из числа прихожан. Собрания приходского совета созываются по необходимости с разрешения местного или районного Советов. Другими словами, если данная тройка удовлетворяет местный Совет, последний может по своему усмотрению отменять приходские собрания на неопределенный срок из страха, что такое собрание не одобрит деятельности тройки или потребует ее отставки. Такие случаи стали обычными 27 . Интересы же Церкви и Совета, обычно состоявшего из коммунистов-атеистов, мягко говоря, не совпадают. Секретный циркуляр 28 , направленный местным властям Советом по делам РПЦ, относительно функций "Вспомогательных комиссий по введению Законодательства о культах" на деле предписывал этим новым органам постепенно заменять существующие "двадцатки" новыми, образованными из "таких граждан, которые будут честно исполнять советские законы, а также ваши предложения и требования... Пусть "совет двадцати" изберет свой исполнительный орган. Желательно, чтобы вы приняли участие в избрании членов этого органа, так чтобы в него вошли те, кто будет проводить нашу линию"*. Все финансовые, экономические, бухгалтерские виды деятельности, включая добровольные взносы в епархию и патриархию на поддержание семинарий и т. д., были полностью изъяты из ведения духовенства и переданы исполнительным тройкам. Священник теперь отвечал только "за духовное руководство прихожанами... за благоговейное служение и удовлетворение всех религиозных потребностей прихожан".

Священник отвечал также за моральный облик служащих в церкви. Однако как он мог выполнять эту роль, если новое законодательство даже не упоминало его как участника общего собрания или исполнительного органа? Как мог он изложить позицию Церкви в возможном конфликте или выступить как пастырь, когда исполнительный орган существовал и собирался совершенно в стороне от него и не был перед ним ответственен, т. е. когда он не подчинялся ни церковной дисциплине, ни даже на практике местному епископу? И лишь по вопросам исключительно богослужебного характера или в случае спора по такого рода вопросам между священником и общиной следовало обращаться к епископу, "который один компетентен

____________________________________________

* Автор располагает этой "Новой инструкцией представителям местных Советов о том, как обращаться с православными христианами". Когда этот документ был показан Никодиму, он заявил, что не знает о нем, но прибавил, что речь идет, по-видимому, об одной из типичных секретных инструкций 1961 г. и что упомянутые комиссии были созданы в хрущевскую эру, но к 1968 г. уже не имели влияния. Тем не менее, все доступные советские документы, касающиеся этих комиссий, относятся к 1965-1967 гг.

в этих вопросах". Даже выбор священника для прихода становится компетенцией приходского совета, конечно, "по благословению" епископа и после регистрации в административных органах. Все это было представлено в послании патриарха архиерейскому собору как возвращение к древнерусским и апостольским традициям соборности, т. е. к расширению самостоятельности и прав общины. Это и в самом деле могло бы быть так, если бы не тот факт, что для собрания общины необходимо было разрешение откровенно враждебных гражданских властей в каждом отдельном случае; если бы речь шла действительно об общине, а не о тройке, которой передавалось управление приходом и которая была всецело во власти уполномоченных СДРПЦ; если бы под общиной подразумевалось собрание прихожан, а не двадцатка; и, наконец, если бы приходской священник был главой приходского совета и его моральным и духовным руководителем, как это установлено канонами.

Патриарх заявил, что необходимость перемен продиктована якобы многочисленными жалобами в патриархат и Совет Министров СССР. Священники критикуют церковные советы; церковные советы критикуют священников; "и те, и другие жалуются, что патриарх и Синод не обращают внимания на их жалобы". Патриарх напомнил своим слушателям, что год назад Синод обращал внимание епископов на случаи "нарушения советского законодательства о религиозных объединениях". В апреле 1961 г. правительство проинформировало патриархат, что священнослужители продолжают нарушать советские законы о религии. В самом деле, в уже цитированном письме отец Всеволод Шпиллер жаловался на то, что упразднение всех административных прав священника в его собственном приходе постановлением Синода от 18 апреля объясняется расхождением церковных постановлений не говоря уже о канонах с советскими законами. В этом плане июльский собор епископов представлялся ему шагом вперед в том смысле, что хотя бы на словах упоминались соборность и каноны 29 .

Возвращаясь к собору, заметим, что это было беспокойное время для священников, время процессов, когда к тюремному заключению были приговорены, по крайней мере, два епископа и множество священников по лживым обвинениям в присвоении церковных средств, сокрытии доходов и т. д. 30 . В этих условиях (как признает даже язвительно-критический самиздат) многие епископы надеялись, что лишение священников всякой финансовой ответственности оградит их от обвинений хотя бы в финансовых злоупотреблениях 31 ; к тому же, требование Советов изменить церковные постановления косвенно свидетельствовало, что власти не планировали немедленного уничтожения всей Церкви, как в 30-е гг., но лишь ее дальнейшее порабощение. Оставалась, таким образом, надежда, что со временем появится и возможность улучшения положения.

Патриарх, стремясь отдалить перемены, уступил 32 . Без сомнения, многие присутствовавшие на соборе епископы знали об этом и разделяли позицию патриарха 33 .

Кадры

Посвящением в 1953 г. Михаила Чуба, первого епископа-выпускника послевоенной богословской академии, начинается совершенно новое поколение епископов, выросших и получивших образование при советском режиме, поколение, пришедшее на смену старым кадрам. К концу 60-х гг. почти все правящие епископы принадлежали к этому поколению. Аналогичный процесс проходил, конечно, в среде приходского духовенства. Московский священник отец Всеволод Шпиллер, реэмигрант, получивший образование в Болгарии, имевший, таким образом, опыт жизни и церковного служения, как в некоммунистической стране, так и в Советском Союзе, в своем отчете для внутреннего пользования следующим образом характеризует это поколение "советских" епископов: "В нашей Церкви, возможно, больше людей... пришедших в Церковь через личный опыт той или иной формы "обращения" (чем в любой другой Церкви). У них в детстве... окружение было активно нерелигиозным и часто антирелигиозным... Вдруг они увидели Церковь в ее правде и красоте... и присоединились к ней".

Дальше отец Всеволод Шпиллер замечает, что они понимают Церковь совершенно иначе, чем традиционно верующие. Не употребляя самого этого слова, он утверждает, что они внутренне настолько смирились с секулярным тоталитаризмом, что просто не могут представить себе терпимое общество, с двумя типами законов: секулярным и церковным. Он ссылается на опыт югославско-русского специалиста по каноническому праву Троицкого, приехавшего читать элементарный курс канонического права в Московской духовной академии: он обнаружил, что его студенты просто не понимают, о чем идет речь. Они не могли представить себе возможность существования независимых учреждений, с их собственными отдельными законодательными системами, в обществе, которое управляется иными законами. Другими словами, тот факт, что Церковь в Советском Союзе не имела статуса юридического лица, казался совершенно нормальным студентам 40-х тт., т. е. тому поколению, которое родилось и выросло при Сталине. Соответственно они не воспринимали и Церковь как общественный институт. Они рассматривали ее в очень узком смысле как "собрание верующих", что полностью исключает юридический контекст.

Шпиллер дальше ссылается на конкретных епископов нового поколения, имеющих тот же менталитет, и полагает, что следствием этого будет в дальнейшем полное подчинение гражданским властям - их требованиям, законам и порядку - не просто из страха, но по убеждению, что в государстве может быть только одна власть и один закон 34 .

Перемены, навязанные Церкви в 1961 г., следует рассматривать в контексте общего гонения на Церковь при Хрущеве. В этом контексте наблюдения отца Всеволода помогут нам

оценить некоторые аспекты преследований и избежать упрощений, характерных для многих самиздатовских документов, рассматривавших епископов исключительно как агентов КГБ и сознательных разрушителей Церкви 35 .

Дополнительные подробности гонений

Официально хрущевская администрация провозглашала своей целью восстановление ленинской "социалистической законности" после сталинских злоупотреблений. Однако Ленин сам считал, что "закон должен служить целям диктатуры пролетариата, каковые не ограничиваются законами, ею созданными" 36 . Так что преследование Церкви могло осуществляться и осуществлялось во имя восстановления "законности". Сталина обвиняли в том, что он извратил советские законы о религии 37 . И в самом деле, постановления 1945 г. по Церкви противоречили законодательству 1929 г. "О религиозных объединениях". Они признавали приходского священника хозяином прихода, а законодательство признавало только "двадцатки" мирян. Так же и закон, упразднявший решения оккупационных властей во время войны, использовался для закрытия большого количества церквей и монастырей на бывших оккупированными территориях. Специальной инструкцией от 16 марта 1961 г. вводилось законодательство 1929 г. в той его части, которая запрещала организовывать в приходах какую бы то ни было благотворительную деятельность и "религиозные центры", а также "предоставлять финансовую помощь приходам и монастырям, которые не пользуются поддержкой местного населения". Постановление Совета Министров фактически запрещало колокольный звон, употребляя более скромные слива - "принять решение об ограничении колокольного звона", пробовало провести в 1961 г. учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества (как известно, такого рода учеты использовались для закрытия церквей). Оно подтверждало налогообложение духовенства и всех церковных доходов по статье 19 указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г., т. е. с максимальным налогом в 81%. Единственное облегчение в этом постановлении - это пункт 6, освобождающий от обложения подоходным налогом пособия на лечение, выдаваемые религиозными объединениями один раз в год в сумме, не превышающей месячного дохода, а для лиц старше шестидесяти лет, - двухмесячного дохода, из чего следует, что где-то с 1958-1959 гг., с началом гонений, взимались налоги даже с пособий на лечение. Подписано постановление Хрущевым, помечено "не для печати". Тот факт, что этот документ оставался какое-то время неизвестным для верующих и даже для руководства Церкви, подтверждается справкой о беседах с патриархом Алексием 9-10 апреля 1961 г., подписанной В. Фуровым, заместителем председателя Совета по делам РПЦ.

Там есть такие слова: "Не исключена возможность, что патриарх знает о постановлении Совета Министров СССР от 16 марта сего года, но сказать об этом открыто не хочет" 38 .

В этих условиях Церковь постановила, чтобы приходы, которые не могут себя обеспечить, сливались с соседними церквами. Злоупотребляя этой инструкцией, уполномоченные СДРПЦ на местах и уступчивые епископы закрыли множество сельских храмов, включая и вполне обеспеченные 39 . Этому способствовало также быстрое сокращение сельского населения, особенно в Центральной России, на Волге, Урале и в некоторых районах Сибири. Логично было бы ожидать соответственного роста числа церквей в городах, куда мигрировало сельское население, однако этого не происходило, несмотря на многочисленные петиции верующих 40 .

Законы, запрещавшие религиозное воспитание молодежи, теперь не только соблюдались строже, но и толковались весьма расширительно, вплоть до запрещения детям и молодежи ходить в церковь. И хотя не имелось письменных распоряжений, но по устным распоряжениям уполномоченных священникам запрещалось начинать службу, пока в церкви находились дети, а также причащать молодежь и детей. И с этим вынуждены были согласиться некоторые епископы и большинство священников 41 . Все это сопровождалось соответствующей кампанией в прессе, а также местными запрещениями мальчикам прислуживать в алтаре на том основании, будто это нарушает закон, запрещающий детям работать в церкви 42 . В некоторых случаях у верующих родителей отнимали детей под предлогом "фанатичного религиозного воспитания" и помещали их в интернаты 43 . В одном документе встречаем интересное наблюдение, что хотя "в двух сборниках партийных и государственных постановлений о религии", опубликованных в 1959 и в 1965 гг., "даже не упоминается Совет по делам религий", он за период 1957-1964 гг. радикально изменил свои функции, превратившись в неофициальный и незаконный орган контроля над Московским патриархатом 44 . То же самое подтверждает патриарх Алексий в беседе с Фуровым: "Уполномоченные, выполняя волю местных органов власти, стали командовать епархиями, не считаясь с желанием верующих сохранить церкви и молитвенные дома. Правящим в епархии считается архиерей, но архиерей в настоящее время не управляет, а архиерействует, а уполномоченный управляет". На отговорку Фурова, что, мол, закрываются церкви на Украине, где за время немецкой оккупации, по его утверждению, их было открыто слишком много, и что якобы имеется масса заявлений от самих священников с просьбой закрыть такие, не окупающие себя церкви, патриарх ответил, что многие церкви закрыты без особых оснований, а верующие и духовенство сообщают о притеснениях, просят защитить Церковь, доложить об этом правительству. Далее он жаловался, что не может попасть на прием к главе правительства и лично рассказать о закрытии церквей, так что

в верующем народе считают его, патриарха Алексия, плохим главой Церкви. "Я не информирую, мол, и не вхожу в правительство с просьбой поддержать Церковь". Фуров доносил, что главной опорой патриарха в сопротивлении Совету по делам Русской православной церкви и в выполнении решений Совета о закрытии церквей и монастырей является его личный секретарь Даниил Остапов. За сопротивление закрытию церквей Фуров назвал Остапова "наглым человеком": "Остапов - злобный человек и пытается оказывать сопротивление всем нашим мероприятиям. Наглость этого человека проявляется во всем. Остапов всячески поддерживает политически сомнительных лиц". К ним Фуров отнес епископов Симона и Андрея (Сухенко), который вскоре оказался в концлагере, а также игумена Почаевской лавры Севастьяна. "Он использует всякую клеветническую и заведомо ложную информацию, идущую со стороны наиболее оголтелых мракобесов, для того чтобы подогреть патриарха, восстановить его против Совета и мероприятий местных советских органов и государства", - пишет Фуров и добавляет, что по возвращении патриарха в Москву после отдыха в Одессе надо с ним в Совете провести беседу и "рекомендовать патриарху освободить от руководства епархиями такие одиозные фигуры, как епископ Новосибирский Донат, архиепископ Винницкий Симон, епископ Черниговский Андрей, игумен Почаевской лавры Севастьян. Всему этому мешает Остапов. Интересно, что когда с патриархом шел разговор о перемещении духовной семинарии, - доносит Фуров, - Остапов влез в разговор и выступил с возражениями. Остапов возражает против закрытия Михайловского монастыря в Одессе, борется за сохранение Глинской Пустыни, против закрытия Липчанского монастыря. Наконец, он возражает против требования Совета по делам Русской православной церкви возвести Никодима из звания епископа в звание архиепископа". Он еще очень молодой, поясняет Фуров, недавно стал епископом, но поскольку едет во главе делегации Русской православной церкви на заграничную конференцию, то для престижа нужно, чтобы был архиепископом. Как мы знаем, требование Совета было выполнено, епископ Никодим стал архиепископом в 1961 г., так что Совет оказывал давление на принятие патриарших решений в отношении не только перемещения, но и повышения в звании, возведения в сан епископов. Более того, Фуров настаивал на том, чтобы патриарх закрыл ряд монастырей. На это патриарх ответил, что ему как главе Церкви крайне тяжело выпустить такой указ, но что он даст соответствующие указания правящим архиереям другим путем - устно или через Синод. Заканчивая беседу, Фуров потребовал смирить Остапова и пригрозить ему, что противодействие Совету по делам Русской православной церкви приведет к "соответствующим последствиям"; и совершенно выходят за всякие рамки откровения Фурова о том, что дни Церкви сочтены: "Страна строит коммунизм, партия и государство заботятся о воспитании человека нового общества, свободного от

религиозных предрассудков, и разве не ясно, какова перспектива Церкви лет через 20-30, когда люди будут атеистами? Пусть патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви" 45 . Любопытно, что руководители Совета по делам Русской православной церкви в беседах с патриархом и с другими представителями Церкви все время заверяли их, что они действуют строго в соответствии с законом. Но мы уже видели, какой это закон: например, постановление от 16 марта 1961 г., которое нигде не было опубликовано и распространялось только для служебного пользования. Шафаревич в уже цитировавшейся брошюре указывает, что помимо этого постановления 29 новых статей было введено указом Верховного Совета РСФСР от 19 октября 1962 г. в законы 1929 г. о религиозных объединениях, другими словами "верующие отвечали по этим статьям, даже не зная их содержания". Такова была восстановленная "ленинская социалистическая законность"!

Ситуация несколько изменилась к лучшему в послехрущевс-кую эпоху, когда впервые было опубликовано в 1966 г. Положение о Совете по делам религий (СДР) после упразднения Совета по делам Русской православной церкви и передачи его функций СДР 8 декабря 1965 г.; а также когда в 1975 г. появилась новая редакция законов о религиозных объединениях 1929 г.* Эти вопросы будут рассмотрены в 13-й главе.

Судьбы семинарий

Спустя восемь лет после возобновления работы духовных школ в Советском Союзе вопросы богословского воспитания и образования все еще не были решены. Это видно из речи патриарха Алексия при открытии совещания ректоров, инспекторов и наставников академий и семинарий 18 июля 1953 г. В своей речи патриарх говорил, что в связи с тем, что в течение без малого тридцати лет не было в стране богословской науки, она не развивалась, некому было двигать ее вперед, уровень духовных школ и преподавателей оказался весьма низким, большинство преподавателей не имели специального богословского образования и не были по профессии преподавателями или учеными в области богословия. Он призвал не снижать, а повышать уровень богословского образования, не упускать из виду главной цели - "подготовлять пастырей, дать ученику основные понятия о пастырстве, вооружить его, прежде всего тем, что потребуется ему завтра как священнослужителю Православной церкви, как проповеднику". Он говорил также о беспрецедентной неподготовленности студентов и воспитанников - ведь они поступали из

_______________________________

* Имеется в виду постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. с изменениями и дополнениями, внесенными Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 г.

гражданских школ без всякого даже элементарного понятия о Церкви, поэтому в сжатые сроки, за 4 года, приходилось восполнять то, что в дореволюционное время преподавалось в течение всей учебы в начальной и средней школе, и в семинарии. Патриарх Алексий призвал к углубленному изучению творений отцов церкви и анализу Священного писания, которое в семинарии проходится слишком поверхностно. Эти предметы можно изучать более интенсивно за счет сокращения изучения расколо- и сектоведения, которые были острой темой в дореволюционной России, но в некоторой степени, по мнению патриарха, утратили свою остроту в новое время. Несколько иронически звучали его заверения в том, что сейчас, наконец, у Церкви есть полная свобода, которой у нее не было до революции при обер-прокурорстве. Патриарх призвал развивать церковную науку, воспользовавшись новой свободой, которой раньше не было. Конечно, патриарх вынужден был считаться с присутствием на этом совещании Карпова и говорить о "свободе и благополучном состоянии" школ 46 .

Как обстояло дело со "свободой семинарий и академий", на деле видно из доклада Карпову инспектора Ленинградской духовной академии Парийского в том же 1953 г., где он сообщал о чрезвычайном происшествии. Неожиданно в духовную академию в Ленинграде явилась группа студентов 3-го курса горного института и пожелала осмотреть ее. Как их Парийский ни отговаривал от этого, заверяя, что в академии ничего интересного нет, они все-таки настояли на том, чтобы провести экскурсию. Пришлось отвечать на вопросы (в докладе перечисляется ряд вопросов), и хотя студенты духовной академии не показывались во время осмотра, но, когда гости уходили из здания, за ними следом вышли сначала один, а затем другой и третий ее воспитанники (в докладе они названы по имени и по курсу). "Их окружили гости, и завязалась на дворе общая беседа. Я велел швейцару вызвать Зубкова, одного из этих студентов, якобы к телефону, а потом сказал Зубкову, чтобы он вызвал остальных как будто бы на спевку". Студенты академии тут же были опрошены инспектором, какие им задавали вопросы. В заключение Парийский сообщил: "О происшедшем мною также сообщено в Ленинградский обком КПСС". Вот один из примеров "свободы" 47 .

Некоторое волнение представителей Совета по делам РПЦ по поводу роста количества слушателей духовных школ замечается с 1955-1956 гг., когда он становится особенно заметным. В отчетах Совета по делам РПЦ указывается, что в 1956 г. число студентов и слушателей духовных школ по сравнению с 1952 г. увеличилось почти вдвое. Заметно растет уровень учебной подготовки молодежи, поступающей в семинарии. Так, в 1956 г. 91% состава учащихся в семинариях имели полное среднее светское образование. Растет число молодежи. В одном из отчетов говорится, что четыре года назад в семинариях и академиях об-

учалось в возрасте от 18 до 20 лет только 126 человек, а теперь 311, или 30% всего состава. Все это беспокоит Совет. Указывается на то, что подают прошения в семинарии комсомольцы и люди с высшим образованием, со светскими профессиями или со средними рабочими специальностями, как, например, шлифовальщик Минского тракторного завода, 1935 г. рождения, член ВЛКСМ. В Саратовскую семинарию был принят учащийся 2-го курса Саратовской консерватории и подали прошения два комсомольца. Просеивание абитуриентов видно из следующей статистики: "В очередной набор в духовные учебные заведения - т. е. на 1957 год - поступило 765 заявлений о приеме. По сравнению с прошлым годом количество поданных заявлений увеличилось на 168, а среди принятых на 42". Вот каким высоким был процент отсеивания, и этим, конечно, занимались работники Совета по делам РПЦ. Немало было абитуриентов, на которых Совет рекомендовал обратить особое внимание, т. е. как-то не допустить их к получению богословского образования. Например: студент 4-го курса медицинского института, студент 4-го курса пединститута, инструктор райсовета и бывший заведующий клубом в сельсовете. Это смущает власти. Любопытна докладная записка, составленная по ленинградским духовным учебным заведениям на 1955-1956 гг. Совету по делам РПЦ, где выражалось большое беспокойство по поводу того, что в духовную семинарию митрополит Григорий принимает таких лиц, как сын баптистского пастора, проживавшего на оккупированной территории, другое лицо - с судимостью по 58-й статье. Особенно занимал уполномоченного Совета бывший военнослужащий 35 лет, приславший длинное письмо, в котором пишет, что на войне, где воевал и был награжден, он пришел к заключению о бессмысленности жизни без Бога и стремится попасть в духовную академию или семинарию, чтобы, наконец, получить богословское образование и всю свою жизнь посвятить служению Богу. Кончается это письмо следующими словами: "Я обращаюсь к Вам не только за советом, но и за покровительством, за помощью. Я обращаюсь к Вам, потому что Ваши старания на пользу Церкви не остаются безызвестными". Письмо адресовано ректору Ленинградской духовной академии. Хотя митрополит Григорий вынес резолюцию: "Совету академии на рассмотрение", инспектор Парийский, видимо под давлением уполномоченного Совета, отклонил это ходатайство. Уполномоченный жалуется на митрополита Григория, что тот слишком широко принимает такого рода кандидатов в духовные школы. Иными словами, в духовные школы следует допускать, по мнению Совета, только посредственности, ничего не обещающие в будущем 48 . Уже к 1959 г. Совет стремится пресечь попытки увеличить число студентов в семинариях и академиях, расширить их помещения. Так, Карпову уполномоченный Совета по Ленинграду Чернов пишет: "Стремления расширить контингент учащихся нельзя считать оправданными с точки зрения Совета. Более того, Совет

настаивает на немедленном закрытии Ленинградского заочного отделения в связи с открытием такового в Москве". Докладная записка члена Совета Сивенкова, посланного на инспекцию Ленинградских духовных школ в том же 1959 г., адресованная Карпову, - уже явное свидетельство непосредственного вмешательства Совета в учебный процесс духовных школ. Так, он считает недопустимым кандидатские и дипломные работы семинаристов и студентов академии на нравственные темы, в которых они развивают мысли о том, что родители должны активно воспитывать детей в религиозном духе, и комментирует: "...эти сочинения авторов являются прямым нарушением ленинского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Авторы не признают и осуждают постановку коммунистического воспитания подрастающего поколения в советской школе". Не нравится ему и постановка изучения Конституции и советского законодательства о Церкви в духовных школах, так как оба предмета подаются там так, "чтобы подготовить служителей Церкви к лучшему приспособлению религиозной идеологии и церковной деятельности к условиям социалистического строя" 49 .

Окончательная расправа с семинариями начинается в 1960 г. Дела о духовных учебных заведениях за 1960 г. полны постановлений руководителей Совета по делам РПЦ о недопущении того или иного кандидата в семинаристы, уже после их принятия семинарским начальством. Предлоги, используемые в этом случае Советом по делам РПЦ, были таковы: отсутствие рекомендации правящего архиерея - как будто это дело Совета, а не академического начальства; моральная нестойкость, а отсюда - сомнение уполномоченного в том, что из кандидата выйдет хороший пастырь. Но что имеется в виду под моральной нестойкостью? Опять же разве это дело Совета, епископа и руководства семинарии? Другие причины недопущения в семинарию - это бывшее членство в КПСС или ВЛКСМ. На 1960 г: приходится немало дел священников и выпускников семинарии, посланных на епархии по просьбе местного епархиального архиерея, но не получивших регистрации. Епископ разводит руками: 25 вакансий в Краснодарской епархии, а ни одного выпускника семинарии он не может прописать - уполномоченный СДРПЦ не дает. Характерный пример в Курской епархии, где секретарь Курского обкома Архипова заявила, что она не желает, чтобы в Курскую епархию посылались молодые священники - выпускники духовных школ. Епископ Леонид Курский, который выписал 5-6 таких молодых священников, не смог их прописать, когда они приехали. Местный уполномоченный пишет в Совет, чтобы указанные лица не посылались в распоряжение епископа Леонида.

Страница сгенерирована за 0.04 секунд!
Гонения на Церковь при Сталине и Хрущёве.
Гонения Советской Эпохи Третьего Рима имеют довольно чёткую периодизацию, связанную, прежде всего, с личностью Правителей и Наместников Советского Рима и их личными мотивами во взаимоотношениях с Православной Церковью и Ея Иерархами. Здесь, на наш взгляд, просматривается некоторая типология, характерная для Древнего Рима, языческого и Константиновой Эпохи, вплоть до Юлиана Апостата, в роли которого может выступать Никита Хрущев...
Даже в языческом Риме, однако, гонения не были сплошными, тем более-- не было так и в Риме Советском!
Наибольшее внимание постсоветской историографии, непропорционально огромное, уделяется, так называемому, "сталинскому гонению" -- кризису русской государственности 1937 года... Хотя,несмотря на масштаб этого гонения, оно носило несколько иной характер,нежели "красный террор" сразу после Революции и во времена Гражданской...Да и "сталинским" его назвать можно весьма условно...
Грубейшей системной ошибкой либеральных церковных историков является их неудачная попытка представить гонения на Церковь неким сплошным "потоком", причем в качестве гонителя православных христиан в их псевдо исторических трудах фигурирует либо безличная "советская власть" , либо лично "товарищ Сталин" , "кровавый палач" . Совершенно некритичной является желание "историков", особенно-- определенного этнического происхождения, рассматривать гонения на Церковь как часть "тренда" диссидентской борьбы против Советского Правительства, именуемого ими "коммунистическим режимом", вплоть до сионисткой борьбы против Советского Рима, которым был Третий Рим в Послевоенную Эпоху.
Патриотическая позиция "сталинских" Иерархов, которая никак не желает вписываться в "прокрустово ложе" либеральных псевдоистрических концепций, вызывает у них страшное раздражение, они, вслед за "власовцами"- "зарубежниками", называют эту позицию "грехом сергианства". Послевоенное возрождение Русской Православной Церкви, отрицать которое невозможно, совместная борьба Русской Церкви и Советского Правительства против экспансии "атлантизма" и Ватикана, а также-- "безродных космополитов" не вписываются в либеральную концепцию, а гонение на Церковь во времена хрущевской "оттепели" прямо противоречит ей!
Дело в том, что многие интеллигенты-"шестидесятники" усвоили себе особую синкретическую "духовность", где колдовство Кабалы неразличимо от паламитского "умного делания", подобные "традиции" они сохранили вплоть до горбачёвской "перестройки", когда они плавно влились в New Age, пришедший с Запада. Многие потомки "репрессированых" (законно и незаконно) главным принципом своей "научной" деятельности провозгласили месть "совку" и лично "тирану Сталину" , ненависть к которым они успешно культивируют в своих "научных трудах" . Кризис либеральной историографии налицо! И русский народ, инстинктивно чувствуя всю фальшь обвинений против Сталина церковных либералов, курируемых "февралистским" епископатом, все дальше отходит от Русской Церкви, цепляясь за Сталина как символ утраченной имперской государственности.
Главными условиями преодоления нынешнего кризиса является отказ от политизации подвига Святых Новомученников, строго-исторический подход к этим проблемам, даже парадоксам Русской Истории Советской Эпохи, а также-- грамотная историческая периодизация гонений на Русскую Православную Церковь. Только таким образом мы сможем решить историческую проблему гонений на Русскую Церковь в Двадцатом Веке на уровне историософском, точнее-- Богословия Истории.
Во первых, следует совершенно исключить из периодизации гонений на Церковь "брежневскую" эпоху, ибо отдельные маргинальные группы "диссидентов", не связанных непосредственно с Церковной Иерархией, не могут быть предметом серьезного исторического исследования. Можно даже сказать, что Наместник Советского Рима Леонид Ильич Брежнев прекратил хрущевские беснования и безумства против Святой Церкви, даже несколько снизил налоговый гнет на "церковников". Епископов и священников было немного, храмовых помещений, конечно, очень не хватало, но жили они материально-неплохо, социальный и юридический статус их был стабильным, парадоксально, но духовный авторитет Русской Православной Церкви был гораздо выше, как среди своего народа, так и в среде братских православных народов!
Отчасти это произошло потому, что была достигнута цель "хрущевского" гонения, более страшного и лукавого, нежели остальные-- "маргинализация" Русской Церкви, вытеснение её на периферию общественной и культурной жизни. В этом мы видим типологическое сходство Никиты Хрущева и Юлиана Апостата, с тем существенным различием, что гонение Юлиана Апостата, по сути, провалилось!
Ничего подобного "хрущёвскому" гонению мы не встречаем ни в "кавалерийской атаке" на Русскую Церковь ленинских большевиков во времена "красного террора" , ни в тридцатых годах: большевики ставили своей целью уничтожение Церкви как "класса", органически враждебного социальному перевороту, троцкисты в Органах попытались физически уничтожить клириков и активных мирян...
Ни то, ни другое врагам Церкви не удалось: во время и после Великой Войны Сталин "спустил на тормозах" все большевистские антицерковные ("безбожнические ") программы,"эффективные менеджеры" этих программ, по большей частью, закончили свои земные жизни в "полярном аду", откуда плавно сошли в Ад Преисподний. Следует подчеркнуть, что после Войны, при сталинском "авторитаризме" речь не шла о каких-либо гонениях на Церковь, но имело место широкое сотрудничество иерархии Русской Православной Церкви с Советским Правительством в вопросах возрождения Русской Национальной Государственности, культурной жизни и самого исторического бытия Русского Народа. И попытки либеральных историков как-то привязать к гонениям на Русскую Церковь законные репрессии против предателей-"власовцев" , бандеровцев-униатов, чухонских "лесных братьев " и прочих иноверцев и нацменов-коллоборационистов, исторически несостоятельны.
Свидетельством тому -- деяния славного Львовского Собора 1946 года, который упразднил Унию на Западной Украине, восстановив историческую справедливость, вернул православным галичанам некогда отнятые у них храмы...
Во всяком случае, после Войны никаких задач, подобных хрущевским гонениям на Церковь, Сталиным на Политбюро даже не ставилось: мы не обретаем ничего подобного ни в официальных, ни в секретных протоколах заседаний Политбюро при Сталине. В секретных протоколах той эпохи, наоборот,находим решения Сталина и Политбюро в пользу Церкви как зрелый "плод" сталинского "авторитаризма" . К сожалению, "авторитарный" и секретный характер этих постановлений не позволил зафиксировать их в качестве законодательных норм Советского Государства. Официальный отказ от богоборческой большевистской доктрины для Сталина тогда не представлялся возможным.
Именно этими обстоятельствами лукаво воспользовался одержимый Хрущ-Апостат, откровенно провозгласивший принцип возвращения к "ленинским нормам"-- сионистско-большевистскому "христоборчеству", но уже на новом этапе и другими методами, ибо предыдущие гонения не достигли цели...
Сперва Хрущёв, пользуясь сталинскими же "авторитарными" методами, обеспечил себе большинство в Политбюро, удалив из него "сталинистов", некоторых--уничтожил физически. Затем, в 1956 году на Двадцатом Съезде, обеспечил себе массовую поддержку партийных функционеров, публично отрекшись от сталинского наследия. Отречение это принесло ухудшение взаимоотношений со многими бывшими союзниками, в первую очередь-- с Китаем...
Обеспечив себе тылы успешным решением внутрипартийных проблем, троцкист Хрущёв в 1958 году начал планомерное гонение на Церковь. Гонение это не было кровавым, хотя были и священномученики, например -- Митрополит Николай (Ярушевич), а также-- исповедники, среди которых ныне здравствующий Владимир Осипов. Однако, гонение это, отчасти, достигло своей цели, в отличии от двух предыдущих:
Во первых, был искусственно замедлен послевоенный рост Русской Православной Церкви.
Во вторых, между Церковью и обществом в СССР были созданы искусственные идеологические и культурные баръеры, трагический разрыв этот так и не преодолен до сих пор...
В третьих, был значительно искусственно понижен культурный и этический уровень клира, вследствие аномальной ситуации с духовным образованием и подготовки кадров в целом, по сравнению с послевоенным уровнем, разумеется...
Благодаря антирусской политике Хрущёва, а также последующей политики Председателя КГБ Андропова, сдвинулся спектр борьбы с чуждых элементов, иноверцев и иноплеменников
на представителей русского национального движения, ушедшего в подполье...
Во всем этом также немалая заслуга волюнтариста-интернационашиста Хруща- Апостата.
Сталин практиковал жесткий контроль над Церковью, каковая практика мало отличалась от практики Автократоров Нового и Третьего Рима, Хрущев уже сточил контроль и стал вести политику подавления Церкви, чего Сталин не делал, по крайней мере-- после Великой Войны...
По этой причине все высокоумные рассуждения церковных либералов о хрущевской "оттепели" и реабилитации "реппрессированых", не имеют непосредственного отношения к реальной политике Сталина и Хрущева в отношении Церкви, ибо наших освободили еще в 43-45, а "троцкисты", "бандеровцы" и прочие иноверцы и иноплеменники, к Русской Православной Церкви никогда не принадлежали. Судьба их, конечно, волнует постсоветских гуманистов, в том числе-- и христианского толка, да только Святоотеческое Православие и "гуманизм"-- это совершенно различные мировоззрения!
Возмущается по данному поводу церковные либералы способны годами, больше они ни на что не способны...

УДК 94(47+57):2

С. И. Куксенко

Историческая наука о периодизации так называемого «хрущевского наступления» на Русскую православную церковь

На современном этапе развития исторических знаний возрастает роль и значение историографии, историографических исследований. Возникает необходимость выявить и понять сущность различных направлений, представленных в исторической науке, изменение научной проблематики исторических исследований, становление и эволюцию исторических концепций. Одной из актуальных тем современной историографии есть проблема изучения взаимоотношений партийно-государственных органов власти с Русской православной церковью и другими религиозными организациями в 1950-1960-х гг.

Ключевые слова: историография, Русская православная церковь, антирелигиозные гонения, хрущевская антирелигиозная политика

Serhiy I. Kuksenko

Historical Science concerning periodization of so-called «Khrushchev"s offensive» against Russian Orthodox Church

On the modern stage of the development of historical knowledge, the role and importance of the historiography and historiographical study is rapidly increasing. There is the necessity to reveal and understand the essence of different movements, presented in the historical science, the change of scientific problems, becoming and evolution of historical concepts. One of the most crucial issues of contemporary historiography is study of the relationship between party-state organs and Russian Orthodox Church and other religious organizations in 1950-1960"s.

Keywords: historiography, Russian Orthodox Church, anti-religious persecution, Khrushchev"s anti-religious policy

Целью статьи является анализ историографии, посвященной проблемам взаимоотношений партийно-государственных органов власти с Русской православной церковью (РПЦ) в 1950-1960-х гг., периодизации «хрущевского наступления» на религию и Церковь.

Изучение истории религии как существенной части гражданской истории постсоветских государств в последние два десятилетия стало одним из актуальных и продуктивных направлений в исторической науке. Это связано как с общим изменением роли и места религии и Церкви в социально-политической и духовной жизни общества, так и с радикальной сменой парадигмы исторической науки, с новыми возможностями, которые открылись перед историками в результате рассекречивания значительной части архивных материалов и литературы.

Одной из непростых страниц взаимоотношений власти с Русской православной церковью является период 1950-1960-х гг., который воспринимается многими как период «хрущевских гонений против религии и Церкви». В исторической науке не существует единых устоявшихся взглядов о начале «хрущевского наступления» на религию и Церковь. Характерной особенностью советской историографии 1950 - конца 1980-х гг. в исследовании церковно-религиозной тематики был тенденциозный подход к ос-

вещению проблем взаимоотношений партийногосударственных органов власти с Церковью и верующими. Это было вызвано господством в советском обществе атеистической концепции, в которой религии и Церкви отводилась роль противника советской власти. Практически до конца 1980-х гг. в официальной науке отсутствовали любые упоминания о преследовании религии и Церкви в годы руководства страной Н. Хрущевым.

Это тематическое поле в значительной степени заполнили исследователи зарубежья. Западный исследователь П. Фросе датирует начало новой антирелигиозной кампании 1959 г. Он считает, что власть запланировала действия, направленные на то, чтобы «религиозные группы и все конфессии испытали худшие преследования с 1930-х гг.»1. К. Р. Хилл, Л. Лорен, М. Таплей указывают, что в период с 1959 по 1964 г. были особо злостные гонения на церковь2. Вместе с тем много авторов активизацию антирелигиозной борьбы датируют 1960 г. Так, М. Бурдо указывает, что новое наступление на религию было инициировано по приказу высшего руководства государства в 1960 г., а в 1961 г. Церковь была решительно ослаблена тем, что управление церковными делами передавалось в руки светских советов - двадцаток3. Д. Поспеловский начало массовых гонений видит еще в событиях 1948 г.,

когда после видимого улучшения отношений между государством и Русской православной церковью 1943 г., наступило их первое ухудшение. Период 1953-1957 гг. исследователь называет «передышкой» и объясняет ее «борьбой за власть в верхах и отсутствием еще абсолютного хозяина в Кремле после смерти Сталина». Как только полным хозяином стал Н. Хрущев - сразу же возобновились приготовления к антирелигиозным наступлениям4.

Современный петербургский исследователь истории Русской православной церкви М. Шка-ровский считает, что подготовка мощной антирелигиозной кампании началась в конце 1957 г., когда по запросу сектора агитации ЦК КПСС все республиканские ЦК и Советы по делам РПЦ и религиозных культов представили «справки об активизации религиозных организаций и состоянии научно-атеистической пропаганды»5. Р. Пихоя указывает, что примерно с 1957 г. свою деятельность в этом направлении активизировал Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР. По мнению исследователя, речь даже шла о возвращении к «чекистскому курсу» 1930-х гг. «на искоренение религии путем уничтожения Церкви»6.

По мнению М. Одинцова, тенденция к изменению курса церковной политики появляется в высших партийных кругах в 1954-1957 гг., когда вопросы церковной политики постепенно перемещаются в сферу партийного влияния и связываются с целями и задачами «антирелигиозной работы»7. Однако, по его мнению, усилиями руководителей Советов по делам Русской православной церкви и по делам религиозных культов баланс церковно-государственных отношений в этот период удалось удержать на прежнем уровне8.

Исследователи Г. Симон, В. Войналович,

B. Баран, М. Шкаровский, О. Васильева, Т. Чу-маченко, Ю. Катунин, С. Фирсов, А. Моренчук,

C. Яремчук, игумен Иннокентий (Павлов) начало организованного наступления на Русскую православную церковь и резкое ухудшение ее положения датируют 1958 г., считая, что наступление началось с подрыва материальной базы РПЦ, продолжилось закрытием учебных заведений, монастырей и храмов, и все это происходило на фоне мощной пропагандистской кампании9. Так В. Войналович указывает, что «окончательно край прежнему „религиозному нэпу" был положен постановлением ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. „О записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС «О недостатках научно-атеистической пропаганды»" и решениями ноябрьского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС, которые фактически санкционировали кардинальное из-

менение партийной тактики в религиозном вопросе»10. По мнению исследователя С. Яремчука, «осенью 1958 г. властями было восстановлено антицерковное наступление. Первые удары направлялись против церковных доходов и монастырских хозяйств. Сначала власть сделала убыточным производство и продажу свечей и забрала у монастырей более 70 % земель, обложив их завышенными ставками налогов»11.

М. Одинцов же считает, что в партийном аппарате до 1958 г. проявляли себя и либеральная, и жесткая точки зрения на пути развития государственно-церковных отношений. По мнению ученого, даже после принятого осенью 1958 г. постановления СМ СССР, жестко ограничившего правовое положение Русской православной церкви, в политике властей вплоть до начала 1960-х гг. проявляла себя и прежняя либеральная тенденция12.

A. Колодный, П. Яроцкий указывают, что темпы «борьбы» против религии росли, и с 1960 г. наступил переломный для судьбы Церкви период13.

B. Пащенко вообще называет весь период пребывания у власти Н. Хрущева сплошным давлением на Церковь. Вместе с тем он подчеркивает, что 1960 г. положил начало новому этапу в гонениях на Церковь: «Началось тотальное наступление на все официально зарегистрированные в СССР конфессии»14. Несмотря на это, исследователь отмечает, что в начале 60-х гг. «складывались объективные условия для нормализации государственно-церковных отношений в недалеком будущем». Он связывает это с принятием новой Программы КПСС, в которой «Коммунистическая партия торжественно отказывалась от фактически силовых методов борьбы против религиозных объединений, прежде всего, против влиятельной РПЦ»15.

Е. Панич, анализируя политику государственного атеизма 1950-1960-х гг., указывает на ее качественно иной по сравнению с политикой 1930-х гг. характер. Уже «не происходило массовых репрессий в отношении верующих, и главная стратегия партийно-политической элиты заключалась не в уничтожении носителей религиозных верований, а в их „перевос-питании"»16. Такое «перевоспитание», в первую очередь, относилось к руководству религиозных организаций и довольно успешно осуществлялось.

В. Войналович, М. Шкаровский считают, что в конце 1962 г. антирелигиозная волна временно пошла на спад. Причины этого исследователи видят в «модернизации» Московской патриархией в 1962-1963 гг. социально-этических взглядов, расширении внешнеполитической де-

ятельности. Часть богословов и иерархов стала проводить параллели между христианством и коммунизмом, одобряла с религиозных позиций социально-нравственные ценности и идеалы советского общества. О подтверждении улучшения свидетельствует награждение 8 ноября 1962 г. патриарха Алексия к его 85-летию четвертым орденом Трудового Красного Знамени17.

В современной исторической науке существует несколько подходов к периодизации антирелигиозной политики советской власти 1950-1960-х гг.

Зарубежный исследователь В. Заватский первую фазу наступления на религию и Церковь датирует 1959-1961 гг. Автор подчеркивает, что антирелигиозная политика осуществлялась под лозунгом возврата к «ленинской законности»18. Вторая фаза - 1961-1962 гг. - характеризуется насильственным подчинением религиозных общин законодательству. Но, несмотря на закрытие множества церквей, на четвертом году проведения антирелигиозной кампании стало ясно, что никакими административными мерами, какими бы крутыми они ни были, сломить сопротивление верующих не удастся19.

А. Моренчук антирелигиозные мероприятия власти в Украине делит на этапы в зависимости от региона наибольшей активности кампании по сокращению действующих церквей: в течение 1958-1960 гг. закрывались храмы преимущественно в восточных областях; а с 1961 г. основной удар переместился на западноукраинские земли20.

И. Андрухив наступление на религию в 60-х гг. условно разделяет на два этапа. Первый этап (начало 1960 г. - конец 1963 г.) характеризуется «применением грубого административного давления, вмешательством во внутреннюю жизнь церкви, принятием ряда постановлений и распоряжений идеологически-политического характера, которые стали „правовой" основой борьбы с религиозными влияниями и существенно подорвали ее экономически-социаль-ную базу». Второй этап (начало 1964 г. - конец 1960-х гг.) знаменуется отходом от методов жесткого администрирования, введением «сплошной атеизации общества с использованием достижений научно-технического прогресса в пропагандистской работе, реорганизацией учебно-воспитательной системы и соответствующих структур, которые контролировали деятельность религиозных объединений»21.

О. Шубин считает, что «первая атака на религию 1958-1959 гг. носила ситуативный характер... Но, натолкнувшись на сопротивление верующих, власть стала продумывать более системные меры, которые могли ограничить вли-

яние Церкви четкими рамками»22. На его взгляд, пик противостояния Церкви и государства пришелся на 1960-1961 гг., однако он продолжался недолго - ведь Русская православная церковь пошла на уступки, согласившись на церковную реформу, что, в свою очередь, привело к «постепенному спаду антирелигиозной кампании»23.

Протоиерей О. Марченко выделяет два этапа антирелигиозных мероприятий власти. Первый этап охватывает 1954-1959 гг. - постепенное ограничение деятельности Русской православной церкви. По мнению религиозного исследователя, мероприятия этого этапа характеризовались половинчатостью и слабой эффективностью, отсутствием единой программы действий властных структур. Второй этап -1960-1964 гг. - курс на полное уничтожение религии в СССР, в том числе ликвидации организационной структуры Русской православной церкви, осуществлялся согласно идеологической установке КПСС на ускоренное «построение коммунизма». В этот период все учреждения партийно-государственной системы, вовлеченные в осуществление поставленной задачи, действовали с высокой степенью согласованности и эффективности, в соответствии с четко выработанной программой24.

В. Пасат в антицерковной политике власти выделяет следующие этапы: 1958-1960 гг. - «неуклюжие атеистические наскоки и административный произвол»; 1961-1965 гг. - структурная контрреформа церковного управления с его полным подчинением светской атеистической власти25.

В историографии распространено мнение, что с отставкой Н. Хрущева прекратилась антирелигиозная кампания, притеснения верующих и духовенства. Этот тезис поддерживают современные исследователи В. Цыпин, П. Салих,

С. Шкуратов, П. Бондарчук и другие. Так, протоиерей В. Цыпин в учебнике для православных духовных семинарий пишет: «.В положении Русской Церкви внутри страны в середине 60-х гг. произошли благоприятные перемены. Начало им было положено отставкой Н. С. Хрущева, состоявшейся 14 октября 1964 г. на праздник Покрова Божией Матери»26. По мнению религиозного исследователя, «новое политическое руководство оказалось более трезвым, чем отправленный в отставку правитель, и отказалось от некоторых из наиболее утопических и сумасбродных проектов Хрущева, в том числе и от его пагубных замыслов разгрома Православной Церкви. В своей политике в отношении верующих новая власть учитывала реальное положение дел, хотя атеизм, как и раньше, составлял ядро коммунистической идеологии, а ликвида-

ция религии оставалась высшей целью партии, но цель эта теперь не предлагалась как ближайшая задача. Н. Хрущев был главным вдохновителем и стратегом атеистической кампании, после него лица, занимавшие высшие должности в государстве. непосредственно не вмешивались в атеистическую пропаганду»27. Полат Салих также убежден, что бурная антирелигиозная кампания прекратилась после отставки Н. Хрущева в 1964 г. Церковь, несмотря на все гонения в период 1958-1964 гг., сумела выстоять, доказав тем самым бесперспективность попыток ее уничтожения28. Кампания преследования Церкви прекратилась с падением М. Хрущева, - подтверждает исследователь С. Шкуратов29.

Г. Симон утверждает, что давление на Церковь с момента отставки Н. Хрущева уменьшилось, но атеистическая пропаганда усиливается30. По мнению П. Бондарчука, устранение Н. Хрущева от власти способствовало определенной либерализации религиозной политики. Власть отказывается от прямого нарушения Конституции и других государственно-нормативных актов в религиозной сфере. Однако борьба с религией начинает носить более завуалированный, скрытый характер. Это проявилось, в частности, в уменьшении давления на религиозные организации и верующих31.

Однако многие современные исследователи заявляют, что неправильно связывать смягчения религиозной политики советского государства с отставкой Н. Хрущева. По их мнению, первые изменения политики партийно-государственного аппарата страны в отношении православной церкви стали проявляться еще в конце 1963 - начале 1964 г., когда Н. Хрущев был активной политической фигурой. Кроме того, исследователи отмечают, что новое руководство и после 1964 г. в целом продолжало ограничивать влияние Церкви и ни одно запретное решение предшественников относительно религии и Церкви не отменило. В. Пащенко, Ю. Катунин, М. Шкаровский, А. Моренчук, аргументируя эту позицию, ссылаются на Постановления ЦК КПСС от 2 января и 14 мая 1964 г. Эти постановления осуждали грубое администрирование в отношении религиозных объединений и верующих, действия «отдельных руководителей на местах», которые «не отказались от неправильных, осужденных партией административных методов борьбы с религией, незаконно закрывают церкви, вмешиваются в их внутреннюю деятельность». Также на Всесоюзном совещании уполномоченных Совета по делам РПЦ (июнь 1964 г.) «впервые после нескольких лет гонений был поставлен вопрос о новых подходах в отношении к православной церкви»32.

М. Шкаровский указывает, что борьба против перегибов в антирелигиозной работе развернулась весной 1964 г. по линии Совета по делам Русской православной церкви. «Преодоление перегибов поддержал и начальник 5-го управления КГБ Ф. Бобков»33. А. Морен-чук поддерживает мнение, что «инициатива по сворачиванию антицерковной кампании шла от органов внутренней безопасности», которые, имея разветвленную сеть агентов и осведомителей, оценили общественное неприятие избранных властью методов борьбы и неспособность реализовать поставленные задачи - свести на нет религиозность населения. Исследователь уверен, что уже в начале лета 1964 г. власть отказалась от крайних методов борьбы против Церкви и веры в Бога. По мнению ученого, прекращение наступления на Церковь было вызвано не приходом к власти Л. Брежнева, а переосмыслением ошибок самим Н. Хрущевым34.

В. Пащенко подчеркивает, что действительно после отставки Н. Хрущева новое руководство партии и государства для того, чтобы больше не озлоблять людей, «приняло ряд мер по снятию напряженности вокруг церковной жизни», смягчило притеснения религиозных чувств верующих35. Оно «пыталось публично продемонстрировать изменение курса религиозной политики»: уже 19 октября 1964 г. митрополитов Никодима и Питирима пригласили на правительственный прием в честь полета космонавтов. 15 января 1965 г. Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. Микоян торжественно принял группу высших церковных деятелей страны. В феврале 1965 г. Председатель Совета Министров СССР А. Косыгин поздравил патриарха Алексия по случаю 20-летия избрания первоиерархом РПЦ36. Однако, анализируя действия власти в течение 1964 г., он приходит к выводу, что «изменение политики партии и государства в отношении православной церкви произошло задолго до отставки Н. С. Хрущева»37.

Изменения в отношении к Церкви, наступившие после отставки Н. Хрущева, В. Пащенко и М. Шкаровский называют внешними, второстепенными. Глубинных перемен в политике партии, ее руководителей не произошло - в отношении к Церкви Коммунистическая партия и социалистическое государство продолжали демонстрировать общую неизменность и последовательность курса. «Антицерковная политика осталась неизменной, изменились лишь ее формы и методы»38.

В. Войналович также убежден, что «с приходом к власти Л. Брежнева религиозная по-

литика начала корректироваться властями в сторону ослабления давления государства на религию и церковь, хотя общая направленность этой политики оставалась неизменной. Из нее была изъята откровенная антирелигиозность и грубость, имевшие место в предыдущие годы. Не отказываясь от атеистической работы, партийные органы пытались придать ей научное содержание»39.

Священник М. Лагодич утверждает, что после отставки Хрущева антирелигиозная пропаганда не прекращается. Это проявляется во внедрении псевдорелигиозных коммунистических обрядов с целью заменить христианские. Кроме того, Л. Брежнев не отменил ни одного репрессивного мероприятия, введенного Н. Хрущевым40.

Данную мысль развивает В. Пасат, утверждая, что никакого «хрущевско-брежневского» водораздела в церковной политике властей нет. Настоящий же водораздел между двумя эпохами церковно-государственных отношений пролегал не через отставку Н. Хрущева в 1964 г., а через контрреформу, охватившую период 1963-1966 гг. Другое дело, что с именем Н. Хрущева, во-первых, был связан наиболее болезненный этап церковной контрреформы, а во-вторых, неуклюжие атеистические набеги и административный произвол 1958-1960 гг. Последующие события (как во времена Н. Хрущева, так и во времена Л. Брежнева) были уже не просто гонениями и притеснениями, а достаточно последовательной системной политикой, которая сохраняла преемственность базовых целей коммунистического режима и верность избранному курсу. Государство в своих отношениях с церковью возвращалось к политике В. Ленина и раннего И. Сталина41.

В исторической литературе традиционно закрепилась оценка хрущевской антирелигиозной политики как «гонения против Церкви», жесткого «преследования верующих» всех конфессий, массового закрытия их молитвенных домов. Так, М. Одинцов указывает, что период оттепели был для государственно-церковных отношений «откатом в 30-е гг.»42. «Времена хрущевской оттепели обернулись для представителей разных конфессий лютым морозом», - пишет авторитетный исследователь церковной истории М. В. Шкаровский43. В. Войналович, анализируя антирелигиозную политику, указывает, что это была «масштабная кампания наступления на религиозно-церковные институции», которая «сопровождалась массовым закрытием молитвенных зданий, жестким преследованием духовенства и верующих разных конфессий»44. Архимандрит Августин (Никитин) называет

1959-1964 гг. временем «хрущевских гонений на Русскую православную церковь»45. Составители сборника «Мартирология украинских церквей» утверждают, что Церковь «фактически в этот период. претерпела сильнейшие в послевоенный период преследования»46. Как «гонения» рассматривают партийно-государственную политику В. Пассат, С. Полат, В. Еленский и другие исследователи47.

Диаметрально противоположную позицию занимает А. Шубин, утверждая, что партийно-государственную политику 19501960-х гг. в отношении религии и Церкви неправильно называть «гонениями». Исследователь считает, что «для того, чтобы не обесценивать само слово „гонения", которое действительно свидетельствует о широкомасштабной трагедии прежних времен (20-30-х гг.), события 50-60-х гг. имеет смысл назвать не „гонениями", а скромнее - „притеснениями", „мягким конфликтом" государства с Церко-вью»48. По убеждению А. Шубина, давление «на РПЦ могло иметь более скромную цель, чем ее подавление - вернуть это инородное для коммунистического режима тело в рамки, за пределы которых РПЦ далеко вышла после войны»49. А наступление на религию в 1958 г., по его мнению, началось собственно из утилитарных стремлений - «наложить руки на церковные богатства». Исследователь считает, что, если бы государство действительно планировало развалить церковь, то использовало бы заявление Патриарха о его отставке в связи с закрытием монастырей, ведь отставка способствовала бы развалу Церкви. Поскольку государственные органы, наоборот, желали сохранить на посту Патриарха Алексия, то это является свидетельством их стремления не развалить Церковь, а поставить ее в определенные ею же рамки50.

Таким образом, мы сравнили наиболее распространенные взгляды исследователей относительно взаимоотношений партийно-государственных органов власти с Русской православной церковью в 1950-1960-х гг., этапы, особенности и оценку этих взаимоотношений. В целом, в современной историографии тема взаимоотношений власти с религиозными организациями вообще и с Русской православной церковью конкретно, остается по-прежнему перспективной. На наш взгляд, наличие дискуссионных взглядов относительно периодизации, цели и сущности «хрущевского наступления» на религию и Церковь на рубеже 1950-1960-х гг. свидетельствует о недостаточной изученности данного вопроса. Нуждаются в более детальном изучении вопросы взаимодействия государ-

ственных структур, осуществляющих политику Советского государства относительно религиозных организаций, реакции духовенства и верующих на изменения курса государственно-церковных отношений, состояние внутрицерковной жизни, деятельности епископата Русской православной церкви.

Примечания

1 Froese P. Forced secularization in Soviet Russia: why an atheistic monopoly failed // J. for the scientific study of religion. 2004. Vol. 43, № 1. P. 49. URL: http: // thedivinecon-spiracy. org (дата обращения: 20.06.2013).

2 Hill K. R. The Soviet Union on the brink: an inside look at Christianity and glasnost. 1991. Р. 63. URL: http: // anabaptist. ru (дата обращения: 20.06.2013); Tapley L. L. Soviet religion policy through religious dissidents from Leonid Brezhnev to Mikhail Gorbachev: a comparative study of Aida Skripnikova and Valeri Barinov. URL: https: // beardocs. baylor. edu (дата обращения: 20.06.2013).

3 Bourdeaux M. Reform and Schism // Problems communism. 1967. Sep. P. 108-118. URL: http: // unz. org (дата обращения: 20.06.2013).

4 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX в. М.: Республика, 1995. С. 272-282. URL: http: // krotov. info (дата обращения: 20.06.2013).

5 Шкаровский М. В. Последняя атака на русскую православную церковь // Советское общество: возникновение, развитие, ист. финал: в 2 т. / под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М.: Рос. гос. ун-т. 1997. Т. 2: Апогей и крах сталинизма С. 362. URL: http: // you 1917-91. narod.ru (дата обращения: 20.06.2013).

6 Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти, 19451991. М.: Изд-во РАГС, 1998. С. 214.

7 Одинцов М. И. Евангельское движение в Советском Союзе: трудности возрождения и внутр. противоречия, отношения с гос-вом, 1944-1955 гг. URL: http: // rusoir.ru (дата обращения: 20.06.2013).

8 Его же. Русская православная церковь в ХХ в.: история, взаимоотношения с гос-вом и о-вом. М.: Центр. дом духов. наследия: Объед. исслед. религии, 2002. С. 159-160.

9 Simon G. Church, State, and opposition in the U. S. S. R. 1970. С. 71. URL: http: // ucpress. edu (дата обращения:

20.06.2013); Васильева О. Ю. Русская православная церковь и Второй ватиканский собор: факты, события, док. М.: Лепта-Пресс, 2004. С. 113-121; Чумаченко Т. А. Государство, Православная Церковь, верующие, 1941-1961 гг. М.: Анро-ХХ, 1999. С. 197-222. (Серия «Первая монография»); Фирсов С. Л. Апостасия: «атеист Александр Осипов» и эпоха гонений на Русскую православную церковь. СПб.: Сатисъ,

2004. С. 5-55; Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве: гос.-церк. отношения в СССР в 1939-1964 гг. М.: Изд-во Крутицкого патриаршего подворья, 1999. С. 359; Катунин Ю. А. Православная церковь Крыма в 1958-1963 гг. // Культура народов Причерноморья. 2001. № 22. С. 89-95; Исиченко И., архиеп. История Христовой

церкви в Украине. Xарьков, 2003. С. 370; Моренчук А. А. Религиозные процессы в Украине в 1953-1964 гг.: на материалах зап. обл.: автореф. дис. ... канд. ист. наук: спец. 09. 00. 11. Острог, 2006. 20 с.; Баран В. К. Украина в эпоху Xрущева // Политическая история Украины. XX в.: в 6 т. Киев, 2003. Т. 6: От тоталитаризма к демократии, 1945-2002 / О. М. Майборода, Ю. И. Шаповал, О. В. Гарань и др. С. 189; Иннокентий (Павлов), игум. Свобода во Xристе в условиях внешней несвободы: опыт рос. церк. жизни послед. сорока лет: докл. // Свобода - дар Духа и призвание в Церкви и обществе: междунар. конф. Москва, авг. 2006 г. URL: http: // krotov. info (дата обращения: 20.06.2013).

10 Войналович В. А. Государство и церковь на Полтавщине, вторая половина 40-х - 80-е гг.: террор против церквей. URL: http: // poltava-repres. narod.ru (дата обращения:

20.06.2013); Его же. Государство и церковь на Полтавщине в советское время. Полтава, 2002. С. 97.

11 Яремчук С. С. Православная церковь на Буковине в 1944-1991 гг.: гос.-церк. отношения: автореф. дис. ... канд. ист. наук: спец. 07. 00. 01. Черкассы, 2006. С. 13.

12 Одинцов М. И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели»: десять лет жизни патриарха Алексия, 1955-1964 гг. // Отеч. арх. 1994. № 5. С. 26, 27; Его же. Патриарх Алексий I (Симанский): биогр. заметки: к 130-летию со дня рождения // Свобода совести в России: ист. и соврем. аспекты. М., 2007. Вып. 5. С. 436-443.

13 История религии в Украине: учеб. пособие / А. М. Колодный, П. Л. Яроцкий, Б. А. Лобовик и др.; под ред. А. М. Колодного, П. Л. Яроцкого. М., 1999. 735 с.

14 Пащенко В. А. Православие в новейшей истории Украины: в 2 ч. Полтава, 1997. Ч. 1: История Украинской церкви, 1941-1961 гг. С. 321.

15 Пащенко В. А. Русская православная церковь в конце хрущевской «оттепели» // Укр. ист. журн. 2001. № 5. С. 142.

16 Панич О. И. Практические аспекты реализации политики государственного атеизма по отношению к евангельским христианам-баптистам в 1960-1980-х гг. в Донецкой области // Новые страницы истории Донбасса: сб. науч. ст. / Донецк. нац. ун-т, ист. фак. 2008. Кн. 15/16. URL: http: // nbuv. gov. ua (дата обращения: 26.06.2013).

17 Войналович В. А. Партийно-государственная политика в отношении религии и религиозных институтов в Украине 1940-1960-х гг.: политол. дискурс. Киев: Свитогляд,

2005. С. 92; Шкаровский М. В. Православие при социализме: гос.-церк. отношения в СССР в 1939-1964 гг. URL: http: // lib. rin.ru (дата обращения: 26.06.2013).

18 Заватский В. Евангелическое движение в СССР после Второй мировой войны: пер. с англ. М.: ИЦ-Гарант, 1995. С. 160.

19 Там же. С. 165-166.

20 Моренчук А. А. Указ. соч. С. 14.

21 Андрухив И. А. Политика советской власти в сфере религии и конфессиональной жизни на Прикарпатье в 40-80-х гг. XX в.: ист.-прав. анализ: автореф. дис. ... д-ра ист. наук: спец. 07. 00. 01. Ужгород, 2006. С. 21 -22.

22 Шубин А. В. Притеснения Русской православной

церкви в 50-60-х гг.: совет. конкордат // Научные работы исторического факультета Запорожского государственного университета. М.: Просвещение, 2008. Вып. 22. С. 173. URL: http: // sites. znu. edu. ua (дата обращения: 20.06.2013).

23 Там же. С. 176, 179.

24 Марченко А. Н. «Xрущевская церковная реформа» и ее влияние на внутрицерковную жизнь по материалам Уральского региона, 1958-1964 гг.: автореф. дис. ... д-ра ист. наук: спец.: 09. 00. 13. М., 2008. URL: http: // dissers.ru (дата обращения: 20.06.2013); http: // regiment.ru (дата обращения: 20.06.2013).

25 Православие в Молдавии: власть, церковь, верующие, 1940-1991: собр. док.: в 4 т. / отв. ред., сост. и авт. предисл. В. Пасат. М.: Росспэн, 2009. Т. 1: 1940-1953. С. 41-42.

26 Цыпин В. А. История Русской православной церкви, 1917-1990. М.: Xроника, 1994. С. 164-165. URL: http: // krotov. info (дата обращения: 20.06.2013).

28 Полат С. Русская православная церковь и религиозная политика советского государства в условиях Второй мировой войны и послевоенный период: автореф. дис. ... канд. полит. наук: спец.: 23. 00. 01. М., 2001. 36 с. URL: http: // dissertation 1. narod.ru (дата обращения: 20.06.2013).

29 Шкуратов С. А. Взаимоотношения Советского государства и Русской православной церкви в 40-60-е гг. XX в.: дис. ... канд. ист. наук: 07. 00. 02. М., 2005. С. 14. URL: http: // lib. ua-ru. net (дата обращения: 20.06.2013).

30 Simon G. Op. cit. P. 88-93.

31 Бондарчук П. Особенности религиозной ситуации в Украине: вторая половина 1960-х - середина 1980-х гг. // Укр. ист. сб. 2008. Вып. 11. С. 311-312.

32 Катунин Ю. А. Политика государства в отношении церкви в Крыму в 60-80-е гг. XX в. // Культура народов Причерноморья. 2001. № 21. С. 243.

33 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Xрущеве. С. 388; Шкаровский М. В. Православие при социализме.

34 Моренчук А. А. Указ. соч. С. 16.

35 Пащенко В. А. Православная церковь в тоталитарном государстве: Украина в 1940 - начале 1990-х гг. Полтава: АСМИ, 2005. С. 203.

36 Его же. Православие в новейшей истории Украины: в 2 ч. Полтава, 1997. Ч. 2. С. 100.

37 Пащенко В. А. Православная церковь в тоталитарном государстве. С. 244.

38 Его же. Православие в новейшей истории Украины. Ч. 2. С. 100; Шкаровский М. В. Православие при социализме; Его же. Русская православная церковь при Сталине и Xру-щеве. С. 391; Его же. Русская Православная Церковь в XX в.: докл. // Парадоксы православия: конф., Амстердам, 11-14 сент. 2011 г. URL: http: // eparhia-ufa.ru (дата обращения:

39 Войналович В. А. Партийно-государственная политика в отношении религии. С. 94.

40 Лагодич М. Антирелигиозная борьба в СССР в середине XX в. // Взаимоотношения между политикой и христианством: материалы междунар. науч. конф., Донецк, 24-25 февр., 2006 г. / Донецк. христиан. ун-т. Ровно: ПП ДМ,

2006. С. 39-43. URL: http: //fmykolaj. io. ua (дата обращения:

41 Православие в Молдавии: власть, церковь, верующие, 1940-1991. С. 41-42.

42 Одинцов М. И. Государственно-церковные отношения в России: на материалах отеч. истории XX в. URL: http: // rusoir.ru (дата обращения: 20.06.2013).

43 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Xрущеве. С. 359.

44 Войналович В. А. Партийно-государственная политика в отношении религии и религиозных институтов в Украине 1940-1960-х гг. С. 97.

45 Августин (Никитин), архим. Церковь плененная: митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха: в воспоминаниях современников. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 44.

46 Мартирология украинских церквей: в 4 т. Торонто; Балтимор: Факел, 1987. Т. 1: Украинская православная церковь: док., материалы, христиан. самиздат Украины / сост. и ред. О. Зинкевич и О. Воронин. С. 819.

47 Православие в Молдавии: власть, церковь, верующие, 1940-1991. С. 39; Полат С. Указ. соч. С. 23.

48 Шубин А. В. Указ. соч. С. 180.

49 Там же. С. 170.

«Мы продолжаем быть атеистами и будем стараться освободить от религиозного дурмана большее количество народа».

Попытки расправиться со священниками, запрет на колокольный звон, пропаганда атеизма - все это было во времена Хрущева. Число монастырей и православных храмов в Советском Союзе резко сократилось. Позиция первого секретаря в отношении церкви прекрасно видна и по его высказываниям.

Наступление Хрущева на церковь началось осенью 1958-го, когда вышло несколько постановлений. Партийным и общественным организациям было предложено развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей. Был повышен налог с земельных церковных участков, включая даже кладбища при монастырях. Из библиотек исчезли религиозные книги. Власть пыталась не пустить верующих в святые места: рядом с ними или даже прямо на их месте устраивали свинарники и мусорные свалки. 8-го мая 1959 года был основан журнал «Наука и религия», и началась кампания про пропаганде агрессивного атеизма, сродни тому, что уже было в 20-е годы.

В конце 50-х Хрущев запретил колокольный звон, разрешенный Сталиным осенью 1941 года. Попытки церковнослужителей противостоять этому запрету успеха не имели. Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, в миру Борис Ярушевич, сравнивал хрущевское наступление на церковь с преследованием, которое было до Великой Отечественной войны.

Так в 1958-1964 годах закрыли больше четырех тысяч православных храмов. Кульминацией нападок Хрущева на церковь стал взрыв Преображенского храма в Москве в начале июля 1964 года под предлогом строительства метро. Очевидцы вспоминают, что церковь будто поднялась над землей и рассыпалась. Люди в слезах брали кирпичики на память. Некоторые верующие считают, что отставка Хрущева была не случайной именно 14 октября 1964-го в день Покрова Пресвятой Богородицы - возможно, так Бог воздал первому секретарю за кощунственные и циничные действия против церкви.

Разумеется, в истории взаимоотношений Никиты Сергеевича Хрущева с церковью существует огромное количество слухов и легенд. Частично это объясняется тем, что основные исследования проблем религиозной жизни в СССР проводилась западными советологами, такими как Джейн Эллис или Поспеловский, у которых не было точных источников и архивных данных. Зачастую они просто оперировали слухами, которые потом вошли в научные труды и многими стали восприниматься как точная и доказанная информация.

Можно ли говорить, что это был один из самых тяжелых периодов в истории церкви? Безусловно. Но когда говорят «хрущевские гонения», то часто забывают о том, кто действительно разрабатывал эти планы. А занимался этим главный идеолог компартии Михаил Суслов. И он дважды предпринимал наступление на церковь. Первое было в 1949 году, но оно было удачно отражено Карповым - председателем Совета по делам Русской православной церкви. Карпова, бывшего полковником государственной безопасности, назначил на этот пост в 1943 году сам Сталин. Второе наступление на церковь произошло в 1954 году, после смерти Сталина, но оно также было нейтрализовано.

Из сохранившейся переписки Карпова с патриархом Алексием I известно, что у них были очень теплые, дружеские отношения, в том числе и в период гонений, которые названы «хрущевскими», когда Карпов по-прежнему выступал как защитник церкви.

Хотя правильно ли вообще употреблять термин «гонения»? Все-таки гонения предполагают тотальное уничтожение, как например, христиан в Древнем Риме. При Хрущеве можно говорить, разумеется, о преследовании церкви, можно говорить о дискриминации верующих и духовенства, но при этом все годы патриарх занимал особняк в Чистом переулке (бывшую резиденцию германского посла) и разъезжал по Москве в правительственном ЗИЛе. А церковные иерархи имели полномочия представлять советский Комитет защиты мира и участвовать во всемирном движении, когда выезжали за границу.

Конечно, это делалось для внешней политики, чтобы «сохранить лицо». Тем не менее слово «гонения» к ситуации не подходит. В этом и было главное противоречие. С одной стороны, происходившее в стране безусловно можно было назвать антирелигиозной кампанией, а с другой, на международном уровне советские власти хотели сохранить присутствие РПЦ в политической жизни страны. Тем более что западные страны, и в первую очередь США, внимательно следили за происходящим и старались религиозные перемены в СССР представить в глазах мирового сообщества как гонения на верующих.

Основной упор власти сделали именно на пропаганду. Тогдашний ответственный секретарь журнала «Московская патриархия» Анатолий Васильевич Ведерников собирал все вырезки, касающиеся религии. И к концу 1959 года агентство, которое он для этого нанимал, отказалось работать, потому что оно просто не справлялось с этими вырезками, такой поток атеистической пропаганды шел в советской прессе. Отец Александр Мень рассказывал, что в день выходило примерно от семи до восьми книг атеистического содержания. Можно себе представить, какой это был массированный шквал.

После 1961 года был введен учет и контроль всех таинств в церкви, то есть стало необходимо записывать паспортные данные: кто когда венчался, крестился и прочее. 18 июля 1961 года был проведен Архиерейский собор, на котором было потребовано, чтобы священник не возглавлял «двадцатку» (исполнительный орган любого прихода во главе с председателем и ревизионной комиссией: без этой «двадцатки» нельзя зарегистрировать общину), а был наемным сотрудником. «Двадцатка» теперь должна была возглавляться светским старостой. На Архиерейском соборе 1961 года священников лишили каких-либо прав в общине. Теперь «двадцатка» имела право расторгнуть с ним договор без объяснения причин.

К 1959 году в СССР было пятьдесят восемь монастырей и семь скитов. Но в конце года Фуров, заместитель председателя Совета по делам религии при Совете Министров СССР, начал переговоры с патриархом. Сохранились его докладные записки о том, что с патриархом было достигнуто соглашение к 1961 году сократить количество монастырей на двадцать два, то есть практически почти наполовину, и уничтожить все семь скитов.

Были повышены налоги на землю и на изготовление свечей. Зарплату священнику стал выплачивать приходской совет. Она стала фиксированной и облагалась по девятнадцатой статье налогообложения, которая приравнивала священнослужителя к частному предпринимателю - врачу-дантисту, сапожнику и тому подобным профессиям. Налоги были высокие, но при этом священник Троицкого собора Александро-Невской лавры получал в 70-е годы пятьсот пятьдесят рублей. После уплаты налогов оставалось от трехсот до трехсот пятидесяти рублей, но и это было равно профессорской зарплате. Архиерей же получал до тысячи рублей.

Больше всего антирелигиозная кампания отразилась на духовных учебных заведениях. Не только монастыри, скиты и святые места подверглись закрытию. Находили поводы закрывать и духовные учебные заведения. Задача была ясна: лишить церковь кадров. На тот момент в стране было восемь семинарий и две академии. В результате хрущевских административных мер осталось только три семинарии и две академии. Действовали власти по-разному. Иногда препятствовали поступлению новых студентов, и при отсутствии наполняемости семинарии приходилось закрываться. Для этого могли, например, абитуриента через военкомат вызвать на военные сборы или забрать в армию. В других случаях действовали через милицию или через комсомол. А могли просто отключить электричество и воду.

Вообще, и храмы, и все другие религиозные учреждения редко закрывали просто так, без хотя бы видимости законного повода. Чаще всего сам священник оставлял приход. Или его лишали регистрации, после чего он не мог служить, и храм через несколько месяцев превращался уже в недействующий. Тогда власти говорили, что раз община не существует - храм закрывается. После этого иногда он просто стоял запертый, иногда подо что-то использовался, а бывало, и пытались его сломать или крест свалить. Это все зависело уже от местных властей.

Если говорить о монастырях, то в борьбе с ними очень помогала система прописки. Закрывался монастырь, монахи прибивались в какой-нибудь соседний, а туда постоянно совершались милицейские рейды, которые отлавливали людей без прописки. Увозили, сажали в «обезьянники» и говорили, что еще раз поймаем - будет срок. Похожая ситуация была и со студентами семинарии. Если человек приезжал, например, с Украины и поступал в Ленинградскую духовную семинарию, ему просто отказывали в прописке, чтобы он был вынужден покинуть город.

Руководил наступлением на религию лично Хрущев. И конечно, в нем был некоторый романтический пафос революционной романтики, который он, дорвавшись до власти, стал претворять в жизнь. Он все менял, все перестраивал, в лучших революционных традициях ломал, чтобы построить новое. Церковь ему казалась препятствием на пути к коммунизму, а XXII съезд партии объявил о том, что через двадцать лет коммунизм наконец будет построен. Идеологические отделы, их руководители, в том числе Суслов, пользовались этим доводом и подталкивали Хрущева к борьбе с церковью.

Но была в этом и политическая сторона дела. Боролся Хрущев не только с церковью, а прежде всего с группировкой своих противников. Маленков, Ворошилов, Булганин, Каганович, Молотов были противниками гонений церкви. Старая сталинская гвардия считала, что церковь надо не притеснять, а использовать и в государственном строительстве, и в международных отношениях.

Впрочем, политика Хрущева была настолько своеобразной и непоследовательной, что он одновременно боролся со сторонниками участия церкви в политике, но при этом сам активно ее использовал в международных отношениях. Именно в этот период произошло вступление Русской церкви во Всемирный совет церквей. То есть, с одной стороны, разворачивались широкомасштабные гонения на церковь, и в то же время советский епископат ездил за границу и свидетельствовал, что гонений никаких нет.

Кроме того, церковь использовалась как миротворец: ее деятели выступали на Западе с призывами свернуть, например, размещение ядерных ракет в Европе. В проекты государства и при Сталине, и при Хрущеве входила и еще одна очень важная зона - Ближний Восток. Нужно было урегулировать отношения между православными патриархатами. И не просто урегулировать, но занять ведущее положение. Русская православная церковь должна была по мнению и сталинского, и потом хрущевского руководства стать лидером мирового православия.

Что очень интересно, церковь была тесно связана с органами госбезопасности. Сначала Совет по делам РПЦ вообще был подразделением Комитета государственной безопасности. Это потом уже, при Хрущеве, его функции сузили, а вместо полковника Карпова руководить церковными делами назначили обычного партийного функционера Куроедова. Хотя его замы, конечно, все равно были из органов госбезопасности. Учитывая внешнеполитическую деятельность церкви, контрразведка, разумеется, курировала деятельность Русской церкви и тщательно проверяла всех выезжающих за границу священников.

К 1961 году антирелигиозная кампания достигла своего апогея. Во-первых, убрали Карпова, и во главе Совета по делам РПЦ встал Куроедов. Во-вторых, умер митрополит Николай Ярушевич, и умер протопресвитер Николай Колчицкий, который тоже играл видную роль в сопротивлении гонениям. Церковь расшатали, лишили ее возможности нормально функционировать, но в итоге добились того, что прежде совершенно равнодушная к религиозным проблемам интеллигенция начала сочувствовать и религии, и деятелям церкви. Многие известные, в том числе и на мировом уровне, люди стали выступать в защиту церкви.

Дочь Сталина Светлана почти демонстративно крестилась в самый разгар антирелигиозной кампании. Академик Сахаров, не будучи верующим, стал посещать суды, где преследовали верующих, защищать их, писать открытые письма. И это было более весомо, нежели их защищал бы человек верующий.

Фактически, два параллельных пространства впервые увидели друг друга и стали общаться. Наверное, это и был главный позитивный итог хрущевской антирелигиозной кампании - возникший союз церкви с интеллигенцией, когда интеллигенция пошла в церковь, а лучшие представители церкви пошли навстречу российской интеллигенции.